Они сели на зеленую парковую скамейку, появившуюся позади них, и Рендер указал направление.
Солнце медленно проводило свои утренние процедуры. Впервые в этом частном мире оно выплыло снизу, как божество, отразилось в озере, разбило облака, и ландшафт задымился под туманом, поднимающимся от влажного леса.
Пристально, напряженно вглядываясь прямо в восходящее светило, Эйлин долгое время сидела неподвижно и молча. Рендер чувствовал, что она очарована.
Она смотрела на источник всего света; он отражался в сияющей монете на ее лбу, как капли крови.
Рендер сказал:
- Вот солнце, а вот облака - он хлопнул в ладоши, и облака закрыли солнце, и прокатился тихий рокот. - А это гром. - закончил он.
Пошел дождь, разбивая озеро и щекоча их лица; он резко стучал по листьям и с мягким звуком капал с ветвей вниз; он мочил одежду и приглаживал волосы, стекал по шее, слепил глаза и превращал землю в грязь.
Вспышка молнии покрыла небо и гром прогремел еще и еще.
- А это летняя гроза, - говорил Рендер Вы видите, как дождь воздействует на растительность и на нас.
- Слишком сильно, - сказала она. - Уберите его, пожалуйста. Дождь тут же прекратился, солнце пробило тучи.
- Мне чертовски хочется закурить, - сказала Эйлин, - но я оставила сигареты в другом мире.
В ее пальцах тут же появилась уже зажженная сигарета.
- У нее, наверное, слабый вкус, - странным тоном сказал Рендер, внимательно посмотрел на Эйлин и добавил: - Я не давал вам эту сигарету; вы сами взяли ее из моего мозга.
Дым спирально пошел вверх и исчез.
- ...Это означает, что я сегодня второй раз недооценил притяжение этого вакуума в вашем мозгу - того места, где должно было быть зрение. Вы исключительно быстро ассимилировались с этими новыми впечатлениями. Вы даже собираетесь продлить ощупывание их. Будьте осторожны. Сдержите этот импульс.
- Это как голод, - сказала она.
- Наверное, нам лучше сейчас закончить сеанс.
Одежда их высохла. Запели птицы.
- Нет, подождите! Прошу вас! Я буду осторожна. Я хочу увидеть многое.
- Будет следующий визит, - сказал Рендер, - но я полагаю, что кое-что можно устроить и сейчас. Есть что-нибудь, что вы особенно хотели бы увидеть?
- Да. Зиму, снег.
- О'кей. - Творец улыбнулся. - Тогда закутайтесь в этот мех...
После ухода пациентки день прошел быстро. Рендер был в хорошем настроении. Он чувствовал себя опустошенным и снова наполненным. Он провел первое испытание без страданий от каких-либо последствий. Удовлетворение было сильнее страха. И он с удовольствием вернулся к работе над своей речью.
- ...и что есть сила вреда? - вопросил он микрофон и сам же ответил: - Мы живем радостью и болью. Можем огорчаться, можем бодриться, но хотя радость и боль коренятся в биологии, они обуславливаются обществом. И они имеют цену.
Огромные массы человечества, лихорадочно меняющие положение в пространстве через города планеты, приходят к необходимости существования ряда полностью нечеловеческого контроля над их передвижениями. Каждый день этот контроль проклевывает себе путь в новые области - водит наши кары, наши самолеты, интервьюирует нас, диагностирует наши болезни, и я не рискую морально осуждать это вторжение. Этот контроль становится необходимым. В конце концов он может оказаться целительным.
Однако я хочу указать, что мы часто не знаем наших собственных ценностей. Мы не можем честно сказать, что означает для нас та или иная вещь, пока мы не удалим ее из наших жизненных условий. Если ценный предмет перестает существовать, психическая энергия, связанная с ним, высвобождается. Мы ищем новые ценности, в которые вкладываем эту энергию сверхъестественные силы, если угодно, или либидо, если не угодно. И нет такой вещи, исчезнувшей три, четыре, пять десятилетий назад, которая много значила сама по себе; и нет новой вещи, появившейся за это же время, которая много вредила бы тем, кто заменил ею утраченное, или тем, кто в какой-то степени управляет ею. Общество, однако, придумывает много вещей, и когда вещи меняются слишком быстро, то результат непредсказуем. Интенсивное изучение душевных болезней часто вскрывает природу стрессов в обществе, где появились болезни. Если схемы тревоги падают на особые группы и классы, значит, по ним можно изучить какое-то недовольство общества. Карл Юнг указывал, что когда сознание неоднократно разочаровывается в поиске ценностей, оно начинает искать бессознательность; потерпев неудачу и в этом, оно пробивает себе путь в гипотетическую коллективную бессознательность. Юнг отметил в послевоенных анализах бывших нацистов, что чем больше они хотят восстановить что-то из руин своей жизни - если они пережили период классического инконоклазма и увидели, что их новые идеалы также опрокинуты - тем больше они ищут в прошлом и втягиваются в коллективную бессознательность своего народа. Даже сны их были на основе тевтонских мифов.
Это, в менее драматическом смысле, происходит сегодня. Есть исторические периоды, когда групповая тенденция повернуть мозг внутрь себя, повернуть назад сильнее, чем в другие времена. Мы живем в период донкихотства в первоначальном значении этого слова. Это потому, что сила вреда в наше время - это возможность не знать, отгородиться, и это более не является исключительным свойством человеческих существ...
Его прервало жужжание. Он выключил записывающий аппарат и коснулся фон-бокса.
- Чарльз Рендер слушает.
- Это Пол Гертер, - прошепелявил бокс. - Я директор Диллингской школы.
- Да?
Экран прояснился. Рендер увидел человека с высоким морщинистым лбом и близко посаженными глазами.
- Видите ли, я хочу еще раз извиниться за случившееся. Виною была неисправная часть оборудования...
- Разве вы не в состоянии приобрести приличное оборудование? Ваши гонорары достаточно высоки.
- Оно было _н_о_в_о_е. Заводской брак..
- Разве никто не следил за классом?
- Следил, но...
- Почему же он не проверил оборудование? Почему не оказался рядом, чтобы предупредить падение?
- Он был рядом, но не успел: все произошло слишком быстро. А проверять заводской брак не его дело. Я очень извиняюсь. Я люблю вашего мальчика. Могу заверить вас, что ничего подобного больше не случится.
- В этом вы правы, но только потому, что завтра утром я возьму его и переведу в такую школу, где выполняются правила безопасности. - И легким движением пальца Рендер закончил разговор.
Через несколько минут он встал и подошел к шкафу, частично замаскированному книжной полкой. Он открыл его, достал дорогую шкатулку, содержавшую дешевенькое ожерелье и фотографию в рамке; на ней были изображены мужчина, похожий на Рендера, только моложе, и женщина с высоко зачесанными волосами и маленьким подбородком; между ними стояла улыбающаяся девочка с младенцем на руках. Как всегда, Рендер несколько секунд нежно смотрел на ожерелье, затем закрыл шкатулку и убрал снова на многие месяцы.
Б_у_м! _Б_у_м! - гремел турецкий барабан. Ч_и_к - ч_и_к - ч_и_г_а ч_и_к_ - тыквы.
Возникли цвета - красный, зеленый, синий и божественно-величественный желтый - вокруг удивительных металлических танцоров.
- ЛЮДИ? - спросила крыша.
- Роботы? - непосредственно снизу.
- СМОТРИ САМ! - по полу, тихо...
Рендер и Джил сидели за микроскопическим столиком, к счастью, поставленном у стены, под нарисованными углем карикатурами на неизвестных личностей. Среди субкультур четырнадцатимиллионного города было слишком много деятелей. Морща нос от удовольствия, Джил не сводила глаз с центральной точки этой особой субкультуры, время от времени поднимая плечи к ушам, чтобы подчеркнуть молчаливый смех или слабый протест, потому что исполнители были СЛИШКОМ людьми - черный робот провел пальцами по лбу серебряного робота, когда они расходились.
Рендер делил свое внимание между Джил, танцорами и скверно выглядевшим пойлом, больше всего походившим на плохой коктейль с водорослями (по которым в любой момент мог подняться Кракен, чтобы утащить на дно какой-нибудь беспомощный корабль).
- Чарли, я все-таки думаю, что это люди!
Рендер выпутал свой взгляд из ее волос и прыгающих колец-сережек и осмотрел танцоров на площадке, которая была ниже места, где стоял столик.