У нас в Караваче традиция такая, некоторые даже хвастаются, как медалями. У Рора парочка таких отметин имеется, он мне с гордостью демонстрировал.
Я тихо поднялся, боясь потревожить Кайте, и покинул землянку. Вообще я малость обнаглел, уже здоров как тот варг, а вокруг меня все подпрыгивать должны, хватит! Морозило, но день обещал быть солнечным, судя по тому, какая заря поднималась. Я спустился вдоль ручья, он впадал в речку, которая потом в саму Несайю, вокруг лежали нетронутые снега. Как бы мне хотелось нырнуть в этот снег, но здесь нет того, с плеча кого мне бы подошла одежка, чтобы переодеться. Да я и не за тем сюда шел. Я присел на склоненное над речкой дерево и стал ждать восхода Андао. Уже снял тулупчик, накинул его на плечи… и задумался. Меня пробудило поскрипывание снега, кто-то прошел по моим следам, это был макхи Бради. Поприветствовал взошедший Андао, за ним и меня. С чего это он за мной потащился?
— Я вот тут подумал…. То, что сейчас собираешься сделать достойно нового клинка, а не ломаного эльфийского.
— А ты знаешь, что я собираюсь сделать?
— Ну, мы же каравачские гномы, нам ли не знать.
— Опять учить меня будешь?
— Зачем? Помочь. Да, выбрось эту эльфийскую перочинку! Вот смотри, что у меня… у нас получилось. Это конечно не боевой клинок, это скорее для красоты, но он достаточно острый. Окажи мне честь, обнови лезвие… тем более таким способом.
Я взял в руки нож, лучи Андао отразились в нем. Долго же Бради над ним корпел. И дракончики мои… непонятно, они здесь кусаются или целуются.
— Я тебе мешать не буду, твое дело сокровенное. Оставишь его здесь, воткнешь в этот ствол, — и он оставил нас с ножом наедине. Я закатал рукав, погляделся в сталь клинка, словно в зеркало, и как художник кистью двумя мазками поставил себе на внутренней стороне предплечья, небольшую алую птичку… Кровь капала с руки, ею как краской я рисовал на белом листе снега…. А что рисовал — не скажу. Кровь прекратилась, но и картинка была закончена, ее никто не видел кроме меня и Андао. Она была скатана в снежки, которые отправились вместе с ручьем до самой Несайи.
Вернувшись в землянку, я нашел Кайте в алькове уже проснувшейся. "Птичка" слегка проступила сквозь рукав и выдала меня, зато от Кайте мне достался долгий взгляд.
— Ты ведь простишь меня?
— Я тебя заранее за все простила, иначе ты был бы просто невыносим."
— А куда этот блаженный клинок потом дел, Диги, ты не знаешь?
— Не…
— Надо бы его найти и посмотреть поподробнее, что там наш влюбленный намагичил, а то с этих пятипалых дылд станется.
— Теперь ты читай…
"И вновь пробивались нежные, но сильные подснежники… И Андао снова стал протягивать свои лучи к всем живым существам, и почки стали набухать… ветер стал приносить на своих крыльях новые запахи, разнося по склонам Матнарша веяние новой жизни, которая была где-то совсем далеко, там за горами… и странная тоска стала посещать мое сердце, меня стало тянуть в неизведанное.
Ну чего человеку еще надо? Живу спокойно, тепло, сытно, воздух свежий, с лужайки у землянки прекрасный вид открывается. Я работаю, у меня даже неплохо получается, со мной такая замечательная девушка. Когда в указанном мной месте копатели все-таки нашли серебро, гномы меня крепко зауважали…. Живи и радуйся! Только это не моя жизнь, а гнома — переростка. Даже гномки — мамки показывая на меня гномикам — детишкам, говорили: "Вот будешь хорошо кушать, вырастишь большим как Одрик""
— А это чего правда? Он ничего не выдумал?
— Ты о чем?
— Да о гномках — мамках…
— Да какая разница, а вот про серебро он тут все же упомянул! Дальше ты читай.
— А чего это я должен все это читать? Тут много…
— Ничего, читай, тебе полезно…
"Лес у подножия Матнарша зазеленел, зазвенел птичьими голосами, расцвел весенними цветами… Сегодня у Кайте день рождения. Уже вечер, светлый, тихий, можно сказать, что теплый. Походный набор уже дожидается…. Мы пошли по берегу ручья, мимо склоненного над речушкой ствола. В другое время по нему можно было перейти на другую сторону как по мосту, но сейчас вода высокая, противоположный конец далеко в воде. Ну что за беда, с чего мне боятся воды, а там на другом бегу безумствует черемуха, что-то с ней невиданное в эту весну и запах стоит пьянее любого вина. Я спрыгиваю в воду у другого берега, а Кайте доношу на руках, я не хочу, чтобы она мерзла. Кайте так соскучилась по своим травинкам, что просто бросается к ним навстречу, а я займусь бытовыми вопросами. И костерок теперь обязателен, чтобы просушиться и шалашик небольшой, прятаться не от кого, но все же. И что-то так захотелось в эту воду окунуться, а то у гномов с этим туговато, не любят они на себя воду лить. А речка сейчас холодная, в большинстве своем это таящий лед Матнарша, тот который меня чуть не прихлопнул. А! ладно, разочек можно, авось не замерзну! И скинув остатки одежды, с разбега бросаюсь в воду с головой…. Здорово, даже лучше, чем ожидал, теперь в два прыжка к костру. Но бодрит, аж! Короче, более чем бодрит. Ну, теперь глоточек из фляжки и быстрее сохнуть, и пожевать чего-нибудь. Чего тут Кайте съестного положила? А то после этого купания столько аппетитов, и все сразу. Хоть какие-то надо усмирить.