— Это книга, я за ней и ходил, — и я взял свою дорогушу на руки.
— Она интересная.
— Для меня — о — очень.
— Тогда почитай мне ее.
И я читал девочке про двуликое золото, про благородное серебро, про мягкую и теплую медь, про труженицу бронзу, про хитрую и неуловимую ртуть, про печальное седое олово, про суровый свинец и непобедимое гордое железо.
Дверь отворилась и вошла Лаки, обдав меня таким взглядом, что можно было ошпариться.
— Удивительно, все-таки изволил явиться к обеду и не обременять индивидуальной кормежкой собственной персоны здешних домочадцев. Как это любезно с вашей стороны, асса Одрик.
Не зря род Дьо — Магро столько веков в поте лица оттачивал свою породу, вся его краса и гордость сейчас дрожала на кончиках ее бронзовых кудрей, готовая рассыпаться смехом.
— Всегда рад Вам угодить, о! Блистательная сейне Лакене. — И я стал изображать церемониальный поклон.
Шайми придерживая ранку на губе, смеялась, на сколько ей хватало сил.
— Я опасалась, что пробегаешь целый день, и мои старания пропадут даром. Вот пришла пригласить, чтоб ты оценил качество приготовления.
— Приготовления чего?
— Обеда, бестолковый.
— Да неужели?
— Нет, не всего, конечно. Десерт в моем исполнении тебе интересен?
— Более чем, почти соблазнительно. А с каких это пор…?
— С таких! Все чем-то заняты, одна я сижу как кукла.
— Но мы же не оставим Шайми одну, ей будет скучно.
— Да, мне будет скучно, возьмите меня с собой, — Шайми оживилась, даже приподнялась, — возьмите. Мне так надоело да одном месте.
— Ты хочешь с нами? — спросила ее Лаки.
— Очень хочу, очень — очень — очень, — голосок Шайми звучал просто умоляюще.
Лакене забеспокоилась:
— Как же?…
— Да, очень просто, — и я вместе одеялом сгреб девочку с постели. — Забирай подушки.
Когда мы вышли из белой комнаты, она была всем хороша, но не могла заменить целого мира, Лаки заметила:
— А вот папа давно говорил, что в тебе должен проснуться организационный талант.
— Ну, если папа говорил, то обязательно проснется, никуда не денется, — не мог же я спорить с хозяином дома Дьо — Магро, хотя бы и заочно. Сказано, что проснется талант, значит, начинаем его будить. Я нес девочку как высокий тонкий колосок, который надо пересадить и он должен обязательно прижиться.
Малая столовая оказалась полукруглой комнатой в том конце коридора, который противоположен входу, огромные окна выходили на три стороны. За окнами были сады, каскад прудов, рукав Несайи, та самая белая ротонда и сумрачное море предзимнего леса. Осенняя сырая поволока рассеялась и на горизонте показалась гряда Срединных гор, хищно оскалившаяся вершинами. Тучи наконец-то покинули небо Каравача, оставалась тонкая белесая дымка. Шайми захотела взглянуть на близкий, но теперь недоступный для нее мир, я поднес ее к центральному окну. В этот момент легкий небесный шелк прорвался, и Каравач осветило солнце. Белое и остывшее, но такое желанное. Шайми зажмурилась и спрятала свою мордашку в моих соломенных волосах, так мы и стояли, пока нас не позвала Лаки.
Странно, но из обслуги в доме не было никого, даже тетушка Тено куда-то делась. Так что Лаки управлялась вроде совсем одна, чем немало меня удивила. Мы усадили Шайми в подушки полулежа, сами сели друг против друга. Причем сел только я, Лаки постоянно вскакивала то за одним, то за другим.
— Мы еще ждем маму и асса Тадиринга, — объяснила Лаки, заметив мой интерес к количеству приборов на столе, — а для папы мы всегда ставим прибор, как бы далеко он не был.
— А сейн Каларинг сейчас далеко?
— Сейчас все службы далеко, проверяют горные дороги и дальние заставы. Ведь скоро пойдет снег, и туда будет нелегко добраться, даже тетушка Тено в казармах занимается провиантом для лесных стражей. В городе сейчас только асса Тадиринг, ввиду его заслуженного возраста он освобожден от тяжелых работ…
— Но свежий горный воздух еще никому никогда не помешал, — продолжал уже сам седой маг.
— О! сегодня все в сборе, даже наша Шайми! Ждем только хозяйку дома. А пока, чтобы не терять времени, я намерен побеседовать с молодым человеком. Не волнуйтесь, милые девушки, заскучать не успеете, я его в скорости вам верну.
Я пошел за асса Тадирингом к левому углу столовой, там из окна можно было видеть восточную окраину Каравача, крыши домов замерших в ожидании зимы.
— Если я не ошибаюсь, мой дорогой студент, я кажется предупреждал, чтобы вести себя тихо, ни с кем не связываться.
— А разве я?…
— А кто сегодня разминался на физиономии лучшего друга? За что ты подрезал язык нашему говоруну?