Ребята напряженно притихли.
- О бальзамических ядах - добавила я.
Все рассмеялись.
- А чем отличаются бальзамические яды?
- Обычный яд убивает живое. Бальзамический позволяет не умереть мертвому. Второй смертью, или смертью для мертвых считается момент разложения тела.
- Потому что туда уже никогда не сможет вернуться дух - авторитетно добавил аристократ.
- Все это сказки для маленьких. Духи не возвращаются. Они могут только уйти. В нашем мире они следуют только в одном направлении.
- А куда?
- В другой мир.
- То есть, наш мир проходной?
- Ну да.
- А есть тупиковые?
- Возможно, есть и тупиковые - я почувствовала что раздражаюсь, ступая на нетвердую почву для разговора.
- И там духи остаются?
- Я там не была.
- Но ведь мы можем видеть духов во сне! Значит, они все-таки есть!
- Может и дракон присниться. Это же не значит, что он есть.
Мальчишки погрустнели. Детский разум требовал веры в неизведанное.
***
Попав в знакомую для него, и малознакомую для нас атмосферу, Кай неожиданно раскомандовался так, что мы, сами не понимая почему, следовали за ним как дети на учителем - настолько легко и естественно у него все получалось. Чувствовался, так сказать, богатый опыт на руководящих должностях.
Источники были красивы и своеобразны... Располагались они в ржаво-охристых скалах, в поясе пещер хорошо выше дороги. Древними этим пещерам был предан вид чего-то вроде гигантских комнат без пола (пещеры располагались в нависающем слое) а сами источники оформлены как порталы, кое-где покрытые резьбой по камню, из которых лилась, сочилась и текла вода. Правда, вниз спускаться оказалось очень страшно, не смотря на вырубленные в самых сложных местах ступеньки. Объясню - скалы именно нависали над пейзажем, я не видела что там, внизу.
Кое-как мы вернулись на треверсирующую ущелье дорогу, чтобы с нее опять пойти вниз, углубляясь в ущелье. Сначала попадались поляны, явно обжитые, потом, по мере того, как река набирала сил, ущелье углублялось, а выточенные в скалах желоба становились все изощреннее, следы пребывания человека исчезли совсем. Здесь я впервые увидела новый вид красоты, которую неумело пытаются копировать городские фонтаны - изящество стремительного потока, его упругие повороты и плавные линии, форма изгиба которых обладала своей, внутренней логикой. Скалы, шершавые и покрытые лишайником у воды были стесаны и отполированы, демонстрируя свою жилковатую структуру - бело голубую.
С разрастанием потока, мокрые камни, проявлявшиеся во всей глубине цвета стали покрываться желтой слизью. «Водоросль - пояснил Кай - характерный признак особо чистой воды». Поток теперь, исхудавший к осени, казалось, льется по золотистому ложу. Кое-где мы пересекали воду у самого стока в водопады, прыгали в каменные мешки, подавая друг другу руки. И когда я видела уровень весенней воды - содранный наждачной смесью воды и песка короткий черный мох на камнях - становилось страшно от мысли, что стихия бывает такой. В это легко верилось - крученые водопады, многокаскадные выточенные в камне ванны линиями своими говорили о том, что здесь поработал куда более мощный поток.
В одном месте нам пришлось обходить по скалам - острым, как акулий плавник. Я возблагодарила их шершавость, так как одна она не давала сорваться вниз, пока Кай, по очереди принимал нас, направляя руки и ноги в видимые одному ему трещины. Высота там в одном месте была ужасающая, а в другом приходилось очень неудобно слезать по отрицательно наклоненному камню. Потом был еще высоченный, в десять этажей водопад, струйка воды в котором из-за высоты казалась тонкой, временами рассыпающейся на волокна нитью. Его мы обходили сбоку, по ссыпающимся по склону камням. Земля не держала, и я там улетела, правда, сумела тут же остановиться.
После водопада началось выполаживание. Поток, покрутившись еще чуть-чуть в зарослях мелкого кустарника, наконец, оформился в мелкую, по колено, бурлящую ленту в широком галечном ложе. С боков вновь стали подходить скалы. Здесь когда-то была дорога, проявлявшаяся только на прижимах в виде вырубленных в камне террас. Начал накрапывать мелкий, почти уже осенний дождик. Мы как раз следовали тоннелем, который был прорублен так близко от края, что иногда обрывался в реку целой колоннадой арок. Сквозь них я и узрела помутневшую, вскипевшую воду реки. Тут у меня началась истерика. Мутный осадок на стенах и приволоченные окатанные камни ясно говорили о том, что река, если ей взбрыкнет, может направиться и по тоннелю, где мы были заперты. Мне показали отводные стоки для воды, наличие которых меня не успокоило, а нервировало еще сильнее. В общем, по тоннелю, плавно перетекающему в террасу, меня тащили насильно. Потом дорога спускалась совсем низко, в воду, чтобы проявиться с другой стороны, траверсом уходящей вверх. На голосовании было решено в рассвирепевший, разлившийся по всему дну ущелья поток не соваться.