Но вот эхо подхватило громогласный зов Валаромы. Ваниар отшатнулись — им показалось, что беломраморный скакун сейчас совершит гигантский прыжок и всадник приземлится посреди свиты Ингвэрона. Однако Алдарон не покинул своего постамента. В высоко воздетой руке неярко светилось серебряное копьё, а за спиной виднелся могучий лук.
Когда эльдар дотошно рассмотрели все мельчайшие детали покровителя Лесов, луч света скользнул на статую рядом с ним. Раздался птичий щебет, и из мерцающего облака розовых, лимонных и сиреневых лепестков возник силуэт стоящей на цыпочках девы. Прозрачная скульптура Ваны была искусно высечена из розового кварца, а вокруг неё на постаменте то вспыхивали, то гасли бутоны цветов, сделанных мастерами из различных по оттенкам рубинов, аметистов и сапфиров…
Фэанаро собирался настроить механизм так, чтобы он отмерял каждому из валар один час, но во время открытия храма Мастер ускорил появление владык, поэтому вскоре из-за серебряной завесы в противоположном углу храма потянулся дымок благовоний. Ароматный туман становился всё гуще, и когда процессия ваниар во главе с Ингвэ неспешно пересекла зал, то никто из эльдар не смог бы точно сказать, что за видения сейчас пронеслись по струящейся поверхности шёлковой ткани и что за звуки каждый из них услышал. Перезвон колокольчиков напоминал то эльфийское пение, то птичью трель, то шум дождя…
Король остановился перед статуей, но почему-то вместо Ирмо перед ним предстала скульптура Эстэ, созданная из прозрачного сиренево-дымчатого раухтопаза. Никто из присутствующих не смог бы на глаз определить истинный размер двойной статуи, потому что за фигурой Целительницы, в глубине арки, скрывался многоликий Лориэн. Фэантур то бледнел от печали, то сиял заразительной, неземной улыбкой, и она дробилась в зеркалах, которыми была усыпана ниша. Два часа пролетели в сладком мороке — и свет оставил двойную статую Ирмо и Эстэ. Предвестием чего-то неясного и грозного блеснула громада глыбы иссиня-чёрного гранита. Контррельефный образ Намо был резко очерчен тенью. Постамент находился ровно напротив пьедестала Манвэ, а по краям в нишах виднелись статуи Вайрэ и Ниэнны.
Ваниар притихли в почтительном молчании. От благовонного дурмана не осталось и следа. Взор из самого камня, пронзительный, испытующий… Ни один эльда не посмел отвернуться от Владыки Судеб. Лишь когда чернота гранита вновь поглотила его фигуру, Ингвэ со свитой заметили, как в нише по правую руку от Мандоса всё четче проступает облик Вайрэ. В руках у скорбящей Ткачихи стал разгораться огненный цветок лотоса, показавшийся эльдар частицей Негасимого пламени. Когда ваниар пригляделись к статуе, то заметили, что отблески света создали на разбросанных вокруг постамента и висящих на стенах ниши свитках причудливые узоры…
Сколько времени промчалось в созерцании появлявшейся на беломраморных листах вязи тенгвара? Фигура валиэ погрузилась во мрак, и только тонкий луч продолжал скользить по каменной летописи.
И вдруг по левую длань Мандоса в нише ярко вспыхнуло, судорожно забилось рубиновое сердце. Все придворные бросились к нему, чтобы получше рассмотреть диковинку, а исходящее от него сияние внезапной вспышкой озарило всю статую. Бесчисленные блики света заиграли на тонких гранях хрустальной фигуры, а в её центре продолжила пульсировать кроваво-красная сердцевина… О чем тосковала душа Ниэнны, по кому лились алые слёзы? Ингвэ, навечно запомнивший, скольких жертв потребовал Великий Поход, думал, что знает ответ…
В воцарившемся безмолвии раздался громкий треск. Постамент раскололся надвое, заставив Ингвэ озадаченно оглянуться на нолдор, но их лица отчего-то остались невозмутимыми. В этот момент на пьедестале возникла двойная скульптура, до этого скрытая в глубинах мрамора.
Бронзовый Тулкас, подсвеченный так, как будто его фигура была добела раскалена, с гордостью воздевал ввысь правую руку с позолоченным кубком, салютуя Единому, а левой обнимал за талию Нессу. Эльдар показалось, что валиэ задорно приплясывает на месте, едва сдерживая себя, чтобы не спрыгнуть с постамента и не начать танец вокруг светильника-Древа…
Так незаметно для себя ваниар обошли весь храм, и тогда в центре, под самым потолком, возник сияющий образ Эру. Хор вновь начал воспевать великий Замысел, и виночерпии внесли в святилище подносы с наполненными мирувором чашами.
Ваниар — и сам владыка, и его длинная свита — стояли, точно пораженные громом. И без лишних слов читалось на их лицах искреннее изумление, даже недоверие: эльда ли это создал? Возможно, иной бросился бы в благодарности, бурно выражая восторг и почтение мастеру, но Ингвэ остался верен торжественной невозмутимости, пусть и было заметно, как сияют восхищением глаза правителя. Он первым пришёл в себя и, взяв с подноса кубок, в изобилии украшенный самоцветами, произнёс:
— Благодарю тебя, Фэанаро, сын Финвэ. Воистину ты доказал свое великое мастерство, и благ тот час, когда ты решил пойти по этому пути и ответил на мой призыв. Равно ни я, ни один из моих приближенных не видели ничего прекраснее творений, что ты сейчас явил нам, и никто из эльдар не мог бы создать лучшего во славу Валар, — тут он отсалютовал чашей и отпил мирувора, затем продолжил. — Полагаю, благодарить за этот дивный храм и да статуи стоит и тебя, и твою супругу, которая одарена мастерством не менее тебя, и твоих сыновей, твою истинную гордость. И воистину славен народ нолдор, что дал сотворённому Эру миру великих мастеров. Удивительно умение так обращаться с камнем, что кажется он живым.
Тут Ингвэрон благодарно поклонился Нэрданели. Затем снова повернулся к Мастеру:
— Прошу, ответь мне… Как ты сотворил удивительный вращающийся механизм и смог наполнить зал постоянной прохладой и в то же время светом?
— Я рад, что ты столь высоко ценишь наше искусство, вождь, — Фэанаро поднял чашу. — Ты прав, благодарить нужно не только меня, но и мою супругу, и сыновей, наравне со мной участвовавших в этом непростом деле. Без их помощи я бы не сотворил и малую толику того, что ты видишь здесь. В ответ на вопросы я могу долго рассказывать о сложных конструкциях, но так ли это сейчас важно?..
Словно подслушав слова Пламенного Духа, из сияния, продолжавшего висеть над миниатюрным рукотворным Древом посреди храма, возникли фигуры валар, воплощавшихся в свои фаны. Один за другим Стихии ступали на мозаику пола и величественно кивали в ответ на приветствия ликующих ваниар. Оглядев преображенное святилище, Манвэ Сулимо шагнул к мастерам и вдруг обнял каждого из семьи Фэанаро.
— Это великолепно! Благодарю вас! – лицо высокого айну озарял почти детский восторг.
Такая похвала из уст самого Владыки Арды пробуждала в ваниар жажду творить во славу Стихий. А ликованию сердец гордых нолдор вторили восторженные голоса певцов из хора. Праздник продолжался…
========== Путь домой ==========
Младшему фэанариону не верилось, что долгое путешествие подходит к концу. Совсем недавно работа в храме кипела, и Атаринкэ часами мог наблюдать за отцом с матерью и братьями, с жадностью впитывая новые знания… Ингвэрон щедро одарил Мастера и его семью, но для заезжих искусников не было ничего дороже полной свободы, ожидающей их за золотыми вратами Многозвонного.
Путь назад показался Курьо намного короче. В часы сияния Лаурелин по-прежнему стояла жара, и всадники держались в тени, наверстывая время, когда под куполом неба царил Телперион, дарящий желанную прохладу.