Современники с чувством восхищения и… ужаса вспоминают о навсегда погибших, записанных неумолимым художником замечательных фигурах.
Курятся дымы костров, день склоняется к вечеру.
В ушах гудит от гомона, криков и громоподобного смеха запорожцев.
Этот холст является идеальным примером «завороженного мига», когда художник силой своего дара переносит к нам «в сегодня» картину далекого прошлого со всеми ее ароматами, музыкой, сложными характерами.
Репин недаром до конца дней своих не расставался с этой темой. Он всю жизнь, со дня рождения, был в душе земляк казаков, сколько бы он по скромности от этого ни отрекался.
«В душе русского человека есть черта особого скрытого героизма. Это — внутри лежащая, глубокая страсть души, съедающая человека, его житейскую личность до самозабвения. Такого подвига никто не оценит: он лежит под спудом личности, он невидим. Но это — величайшая сила жизни, она двигает горами; она руководила Бородинским сражением; она пошла за Мининым; она сожгла Смоленск и Москву. И она же наполняла сердце престарелого Кутузова».
«Стрекоза» Эти слова приоткрывают нам самую сокровенную, самую глубоко хранимую тайну Репина. Великий художник, всю жизнь отдавший служению одной правде, должен был таиться под личиной простоватого, чудаковатого чугуевца.
Я гляжу на «Автопортрет» Репина, написанный в последние годы жизни в «Пенатах», и вдруг явственно вижу, как этот маленький, невзрачный старик, Илья Ефимович Репин, вдруг вырастает в богатыря, создавшего картины, восславившие наше искусство, нашу Отчизну!
«Страшную, непрестанную борьбу ведет посредственность с теми, кто ее превосходит». Эти слова Оноре Бальзака обрели сегодня в искусстве особое, зловещее звучание.
Как ни странно, но в начале нашего века зародился процесс, который еще не окончился, хотя признаки деградации и упадка его налицо.
Дело в том, что так называемый «модернизм» вознамерился девальвировать, уничтожить завоевания мировой культуры, истребить традиции, начать отсчет с ничего, под лозунгом «новаций и формотворчества».
Самое прельстительное в этом явлении было то, что живописью мог заняться любой дилетант, даже осел.
В свое время так и была названа «левая» группа — «Ослиный хвост»…
Вседоступность, вседозволенность рождали цинизм, уродство, трюкачество — все, что может придумать посредственность.
Одного не могли сотворить эти нагловатые господа — это написать грамотную реалистическую станковую картину.
Для этого у них не было ни таланта, ни школы, ни желания…
Как же поступили формалисты?
Они оплевали всех, начиная с Рафаэля и кончая Репиным. Был произнесен манифест: «Станковистов на свалку, их время прошло».
… Пройдите по залам Третьяковки, и вас потрясет необъятный мир Репина, вместивший в себя и такие маленькие шедевры, как «Дуэль», и фундаментальные, огромные полотна
— «Крестный ход в Курской губернии» или жемчужину галереи, картину «Не ждали».
Мы живем в восьмидесятых годах XX века.
Все ярче видится сегодня вечное пламя искусства реалистического, отражающего правдиво свет и тени бытия.
Среди значительнейших имен художников-станковистов нашей школы — Илья Репин…
… Илья Ефимович Репин владел писательским даром. Из-под его пера вышли сотни страниц текста, сделавшего бы честь любому крупному литератору.
Один знаток Репина доверительно мне сообщил, что художнику помогал писать Корней Чуковский. Допустим. Но, что странно, собственные книги Чуковского вовсе не обладают репинским, оригинальным, живым, непосредственным языком.
Обратимся к «Мыслям об искусстве» Репина. Это, по существу, записные книжки живописца.
Вот несколько строк:
«… Всякий шедевр в искусстве получился сложным путем и громадными затратами средств культуры; подобно тому, как для условий жизни на нашей крошечной земле потребовался колоссальный запас гигантских огней солнечной энергии.
… Посредственный художник не перенесет ни одной гениальной черты в своей работе: он в миг уничтожит такую незваную гостью желанием сделать получше…
… С очень эффектными художественными произведениями, сделавшими в свое время большую сенсацию, спустя несколько лет происходит невероятная перемена. Их не узнаешь и удивляешься, куда девалось очарование, которое увлекало… целые массы людей».
Таким был «простак» Репин…
ВАСИЛИЙ СУРИКОВ
Суриков… Создатель грандиозных картин-эпопей, шекспировских по накалу страстей и мощи характеров героев. Его монументальные полотна необъятны, как мир!
В них мы слышим говор тысячных толп, грохот сражений, в них гудит набат и раздаются стоны мятежных стрельцов. До нашего слуха доносятся вольные песни разинских ватаг и звон цепей опальной боярыни Морозовой. Мы любуемся богатырской красой русской природы, ширью могучих рек, напевной удалью былинных сказов.
Глядя на полотна Сурикова, мы ощущаем истинного героя истории — Народ!
Явственно, без единой утайки показывает нам мастер всю драматичность, порою трагедийность страниц русской национальной летописи. Всю меру страданий людских, страданий народа, который отвечал за все.
«Что развивается в трагедии? Какая цель ее?» — спрашивал Пушкин.
И отвечал: «Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная».
Поэт мечтал:
«Бог даст, мы напишем исторический роман, на который чужие полюбуются».
Суриков исполнил завет великого поэта, он оставил потомкам широкую панораму истории России. Выразил пластически, ярко, объемно главное действующее лицо этой грандиозной эпопеи. Не грозных царей, не самодержавных благодетелей, не государей победоносных.
«Я все народ себе представлял, — говорил художник, — как он волнуется, подобно «шуму вод многих».
Океан… Вот слово, которое невольно приходит на ум, когда вспоминаешь глубину и размах исторических прозрений Сурикова, когда перед мысленным взором проходят его симфонические по звучанию холсты.
Впервые в русском, да и, пожалуй, в мировом, искусстве героем картины стал народ! И в этом поистине новаторская роль Василия Ивановича Сурикова.
Мастер развернул перед зрителем вместо привычных банальных исторических полотен, изготовляемых по шикарно помпезной рецептуре европейских салонов либо по канонам выхолощенного академизма, новую красоту народного эпоса, глубоко чуждого лакированным и ходульным картинам признанных корифеев.
Подвиг.
Иначе не обозначить создание полотен Сурикова. Это титанический труд, которого с лихвой хватило бы на творческую жизнь доброго десятка художников.
Но это еще и подвиг первопроходца, преодолевшего косность и реакционность монархического аппарата, свято охраняющего принципы создания псевдоисторических картин, восхвалявших царизм.
Пораженный зритель увидел впервые не костюмированных натурщиков, изображавших ту или иную сцену из жизни государей и их верноподданных, не привычных статистов в стиле «рюс», нарумяненных и напомаженных.
Нет.
В тихую заводь официальной исторической живописи ворвались простые люди суриковских полотен, обрушился рев толпы народной, перед зрителем предстала сама правда истории.
Надо было обладать силой богатырской, чтобы преодолеть, разрушить пошлый, мещанский историзм заказной живописи, угождавшей вкусам власть предержащих. На голову рутинеров обрушилась лавина образов, созданных мастером, не только владевшим колоритом, пластикой, композицией, восходящими к самым вершинам мирового искусства, но и живописцем-драматургом.
В своих произведениях, глубочайших по психологическим контрастам и пониманию истории, он заставил жить и действовать десятки, сотни людей.
Боярыня Морозова.
Репин взволнованно рассказывает об ощущении, которое получал зритель:
«Впечатление от картины так неожиданно и могуче, что даже не приходит на ум разбирать эту копошащуюся массу со стороны техники, красок, рисунка. Все это уходит как никчемное; и зритель ошеломлен этой невидальщиной. Воображение его потрясено».