Творчество мастера — суровая правда будней, которую он писал с той же страстью, как будто сам переживал все эти вихревые штурмы и атаки. Можно только поражаться тому чувству меры и такта, которыми обладал художник, изображая необычайно динамичные боевые сцены, до отказа насыщенные экспрессией и яростью сражений.
Греков… Это звенящие медные трубы буденовцев, выгоревшие ковыльные степи, сумятица переправ, летящие с оголенными шашками кавалерийские лавы и пыльное марево знойного донского полдня.
Все это крепко, темпераментно и сочно написано, так, как мог написать только живой свидетель, очевидец, современник, влюбленный в свое время, в своих героев, отдавший до конца весь свой дар делу показа исторической правды незабываемых дней, весь жар своего честного сердца.
«Детство я провел в трудовой семье земледельцев, — пишет Греков. — Мои впечатления были: сельский быт, степи, лошади, волы… Уклад жизни нашей был трудовой…»
Юные годы художника окрашены ярким колоритом Донгци-ны, казачества, вольных полынных просторов. Хутор Шарпа-евка, где родился будущий живописец, был той каплей воды, в которой отражался весь непростой мир начала 80-х годов XIX века.
Мальчик мечтал быть художником.
Он листал «Ниву», «копировал, фантазировал». Словом, жил в «мире реальности суровой и грез», рождаемых общением с искусством мастеров.
Особенно люб был Митрофану художник-баталист, современник Верещагина Николай Николаевич Каразин. Этот живописец умел ярко, остро рисовать и писать картины, в которых отражались подвиги русского войска, его походы, сражения, быт. Пристрастие к искусству Каразина, правдивому и суровому, осталось у Грекова на всю жизнь.
Талант и упорство молодого человека заставили задуматься семью, и Митю решили отправить в Одесское художественное училище.
Греков с яростью отдался учебе. Он впервые столкнулся со школой, рисованием с натуры.
Пора «фантазий и грез» ушла.
Перед ним была студия с суровыми законами.
«Натурой были гипсовые орнаменты, — вспоминал художник, — казавшиеся мне очень скучными».
Но юноша понимал, что, не пройдя школы, не научившись рисовать с натуры, не станешь мастером, и усердно штудировал гипсы.
Ученик П. П. Чистякова, профессор К. К. Костанди отлично воспринял опыт своего пастыря, воспитавшего Репина, Серова, Врубеля, и вел Одесское училище по твердому пути реалистического искусства. Он был человеком прогрессивных взглядов, далеких от рутины Академии, писал превосходные картины: жанры, небольшие по размеру, четкие по художественному языку, они отличались правдивым колоритом и точным рисунком.
В отряд к Буденному.
Репин и Крамской отмечали работы Костанди на передвижных выставках.
И к этому талантливому художнику и педагогу попадает в ученики «наш донец». Вскоре талант молодого студента был замечен.
«С эскизами у меня пошло лучше, — пишет Греков. — Потом у меня выправился рисунок с натуры, и я стал получать хорошие разряды, но живопись тела отставала, этюды же пейзажа и животных меня выручали».
Оканчиваются годы учебы в Одессе, и юноша, напутствуемый добрыми советами любимых учителей и верных товарищей, едет в Петербург, в Академию художеств.
Холодные сфинксы на берегах державной Невы встретили его у врат «храма искусства». Мечта молодого художника осуществлялась. Он стоял на пороге Академии.
… Петербург. Дворцы. Сокровища Эрмитажа. Величие строгих ансамблей столицы.
Все это покорило и смутило Митю. Но он не робел.
Цельный донской характер, привычка к труду, к покорению трудностей выручали Грекова.
Жизнь вокруг Академии бурлила. Нарастала волна революционных выступлений, и наконец грянула революция 1905 года.
Студенты Академии, в том числе сам Греков, участвовали в борьбе с черносотенцами.
«Академия художеств все еще оцеплена войсками, — вспоминал Митя. — У главного входа, на дверях которого красуется старинная надпись: «Свободным художествам», по-прежнему безмолвно стоят двое часовых и штыками преграждают доступ внутрь свободным художникам».
В ответ на забастовку «августейший» президент Академии художеств великий князь Владимир незамедлительно распорядился:
«Полагаю академию закрыть и даже наглухо заклепать. Это — мой ультиматум».
Студентов распустили в долгосрочный отпуск. Греков со своим другом Бродским едет в деревню.
Вернувшись в Петербург, Греков и Бродский решают идти в мастерскую Репина, к художнику, жившему жизнью народа и писавшему картины, обличающие самодержавную Россию. Его полотна будили в зрителе чувства гнева, желание бороться за свободу.