Артельщик прошел в вагон, щеголь в вагон не поднялся, а прокричал места. «Пятое и шестое»… Значит, соседями будут по купе.
Молодой человек снял шляпу и долго держал руку дамы. И все просил передать привет тетушке да поздравить с именинами. И вместе с дамой ликовал, что удалось разыскать прекрасный подарок. Говорили о цене, которая перевалила за сотню, и друг друга успокаивали. Конечно, не каждый день приходится делать такие подарки.
Дама радовалась удачному дню и благодарила за помощь.
Филер остановился у вагона и начал вертеться около дамы, пытаясь взглянуть в лицо. Более того, достал из кармана сюртука фотографию и украдкой поглядывал. И торопливо нашептывал ротмистру, также остановившемуся напротив окна полковника. Ротмистр слушал невнимательно. Его сковывало присутствие начальства.
Раздались звонки, и кондуктор, важный и благообразный, как генерал в отставке, попросил пассажиров занять места.
Наконец поезд тронулся. В купе вбежала девочка. Едва поклонилась и прижалась к окну. Зашла и дама, оказавшаяся не такой молодой, как думал полковник.
Дама поправила на девочке пелерину. Она боялась сквозняка, который наверняка начнется, как только поезд разовьет ход.
Девочка принялась жевать яблоко. И каждый раз вскакивала, заглядывая в окно, когда проезжали дачные станции.
Дама достала очки в модной роговой оправе и начала читать французский роман. Была она немолодой, полноватой. С явной близорукостью, судя по тому, как подносила книгу к глазам. В разговоры не вступала и читала с удовольствием.
Полковник машинально смотрел в окно, перебирая невеселые думы. Ехал он после приема начальником департамента, который ругательски ругал его и Охранное отделение за нерадение. Полковника, словно мальчишку, вызвали на ковер и отчитали. Ругали за то, что дела с подпольными типографиями не заканчиваются. Подпольные типографии растут, как грибы в дождливую погоду. Филеров много, да толку от них мало. И во всем виноват он, полковник Отдельного корпуса жандармов.
Полковник и сам не мог понять причин, по которым крамола все более распространялась. Прокламации и листовки заполнили Петербург. Если раньше все беды сваливали на зарубежные издания, то теперь работали собственные типографии. Прекрасно оборудованные и тщательно законспирированные, к которым закрыты пути и подступы. И еще — сегодня его вызвали с докладом к министру, который в летний сезон жил в Ораниенбауме. И знал: кроме неприятностей, ничего не услышит. Он и сам навалился на сотрудников, среди которых был и ротмистр, коломенская верста. Ротмистр отправился на вокзал, чтобы проследить за отходом поезда, на котором, возможно, поедут злоумышленники.
Он видел и беспокойство ротмистра и филера и рассердился. Дураки, куда пожаловали за злоумышленниками? На поезд в Ораниенбаум, где отдыхали члены царской фамилии и двора? А преступники, видите ли, здесь установили типографию?! Нет, дураков и сеять не надо, как говорили в народе, сами растут!
— Мама, хочу пирожок от Норда! — Девочка потянулась к сверточку, который дама выложила на столик.
— Ты же недавно обедала… Да и тетя Оля поджидает со всякими сладостями, — попыталась урезонить ее дама, мягко упрекая. — К чему эти сладости?! От них, кроме вреда для здоровья, ничего не будет.
Девочка обиженно оттопырила нижнюю губку. Правоту слов понимала, но в купе сидел жандарм, и Леля хотела облегчить положение мамы. К тому же она такая толстая. И толстая по необходимости. Лишь хороший аппетит может спасти положение. «Жир требует жир», — говорила Марфуша. Иными словами, чем полнее человек, тем больше он ест. И Леля жевала без удовольствия, просто чтобы оправдать полноту.
Мария Петровна сняла очки и отложила книгу.
— Конечно, дорога без еды для русского человека немыслима, даже если человеку восемь лет, — не без приятности вступил в разговор полковник.
Равномерный стук колес да и сама поездка успокоили его, привели в порядок мысли. К тому же не часто он проводил время с такими милыми спутниками. Мама занята французским романом, девочка похожа на модную куклу из Гостиного двора. И ведут себя достойно, нет, что ни говори, а воспитание — большое дело. Полковник очень любил благополучных людей, они являлись олицетворением того миропорядка, который он защищал.