Беспомощность
Едва всадник с мужчиной скрылись в доме старосты, громбул, стоящий у дома напротив, вдруг замер. Его массивная голова медленно повернулась в сторону мастерской. Я почувствовал, как по спине пробежал ледяной холод. Он шумно втянул воздух, его ноздри раздулись, а губы приоткрылись, обнажив массивные клыки.
Звук был низким, утробным, как раскат грома, но намного ближе. Его грудь вздымалась, будто он втягивал в себя весь воздух деревни. Мои пальцы замерли на ткани, а взгляд застыл на потрескавшемся дереве двери.
И вдруг он двинулся.
Громбул развернулся, его глаза, блестящие, как два чёрных омута, уставились прямо на моё укрытие. Его массивные ноги сотрясали землю, каждый шаг звучал, как удар молота по камню.
— Нет… — выдохнул я, ощущая, как мои ноги стали ватными.
Его лапа, огромная, как кузнечный молот, взлетела, и в следующий миг стена мастерской взорвалась. Доски разлетелись в стороны, словно щепки, а облако пыли заполнило комнату. Я успел увидеть только, как массивная рука с грязными когтями пробивает брешь, захватывая пространство.
Ладонь громбула, покрытая серой шершавой кожей, схватила меня за туловище, сжав так, что воздух вырвался из лёгких. Я закричал, но мой голос утонул в резком рычании, которое издал громбул, поднимая меня в воздух.
Боль пронзила каждую клетку моего тела. Его когти впились в мою кожу, как железные крюки. Я чувствовал, как его грубая ладонь давит на мои рёбра, грозя переломить их.
— Спаси… — прошептал я, едва удерживая сознание.
Громбул вытащил меня наружу через пролом в стене. Солнечный свет резанул глаза, но вместе с ним меня накрыла другая волна ужаса: я увидел, как громлины, собравшиеся вокруг, скалятся, их клыки блестят от слюны.
Они хихикали, наблюдая за мной, как за загнанным зверьком. Один из них прыгнул ближе, но громбул, рыча, отогнал его, подняв меня выше. Его глаза, тёмные, как ночное небо, смотрели на меня с бездушным интересом.
— Пожалуйста… — выдохнул я, хотя знал, что эти существа не понимают слов.
Его рука сжалась сильнее. Я почувствовал резкую боль в груди, как будто меня сдавливают в тисках. Мои ноги беспомощно дёргались, пальцы цеплялись за воздух, а сознание начало меркнуть.
Но в последний момент громбул вдруг остановился. Его голова дёрнулась в сторону, словно он услышал приказ. Его лапа расслабилась, и я рухнул на землю, ударившись о твёрдую землю.
Я не успел осознать, что произошло. Всё, что я слышал, — это его глухое рычание, уходящее вдаль, и смех громлинов, которые продолжали кружить вокруг, как тени кошмара.
В Никуда
Последнее, что я помнил, — это боль. Всё тело, особенно грудь, горело, будто меня пытались раздавить в гигантских тисках. Чёрный силуэт громбула нависал надо мной, а затем… пустота.
Я потерял сознание, провалившись в темноту. Время перестало существовать. Я слышал звуки, но они приходили, как сквозь толщу воды: приглушённые, странные. Иногда это был лязг металла, иногда хриплый смех.
Я очнулся ненадолго, чувствуя, как меня несут. Тело болело, руки и ноги словно утратили связь с моим разумом. Всё плыло перед глазами, но я различил чёрные доспехи. Гвардейцы. Их лица скрывали шлемы, а от их шагов земля глухо вибрировала.
— Этот жив? — раздался глухой голос.
— Жив, — ответил другой, крепче сжимая меня за плечи.
Я попытался заговорить, но из горла вырвался только хрип. Голова бессильно свалилась на грудь. Меня волокли, как тряпичную куклу, через разорённую деревню, где теперь царила тишина.
Когда я вновь открыл глаза, меня охватила дрожь. Прямо передо мной возвышался громбул с колбой. Его тело, огромное и уродливое, напоминало монстра из кошмаров. Живот громбула искрился на солнце, толстое стекло колбы переливалось тусклым светом. Внутри двигались люди. Их лица были искажены, а глаза полны ужаса. Некоторые безвольно лежали, словно сломанные куклы.
Я хотел отвести взгляд, но не смог. Громбул зашевелился, издав глубокий утробный звук. Его массивная лапа медленно поднялась и потянулась к собственной пасти.
— Нет… — вырвалось у меня, но голос был едва слышен.
С хриплым рыком громбул открыл пасть. Его когтистая рука залезла внутрь, глубоко, до самого горла. Звук был отвратительным: мокрый, липкий, он смешивался с едва слышными криками из колбы.