И вот Истар преклонил колено. Его лицо оставалось каменным, без единой эмоции. А у рыжей текли слёзы по щекам. Она лишь обнимала дитя, которое всё ещё жалось к её груди, словно пытаясь найти укрытие от этого кошмара.
Он поднёс свой нож к её шее. Мгновение — и словно рассыпали бисер. Всё вокруг покрылось ярким, алым узором. Красный цвет растекался по земле, словно живой, создавая причудливые формы. Это было похоже на искусную работу мастера, имени которого я не знал. Или скорее всего не хотел произносить.
Я смотрел на эту картину, и внутри меня всё сжалось. Мои руки, покрытые мелкими шрамами и следами от иголок, задрожали. Каждый стежок, который я когда-либо делал, каждый узор, который я создавал, теперь казался мне предательством. Я вкладывал свою душу в эти ткани, а теперь они превратились в символы смерти и боли.
Чавканье становилось всё громче, настойчивее. Оно заползало в голову, врезалось в сознание, как шёпот какого-то незримого существа, которое знало мои страхи, мои слабости. Я закрыл глаза, пытаясь прогнать этот звук, но он только усиливался, проникая глубже, разъедая меня изнутри.
Когда я снова открыл глаза, сцена изменилась. Теперь я видел себя, стоящего на краю обрыва. Внизу бурлила река, её воды были густыми и чёрными, как смола. За моей спиной кто-то дышал, тяжело, обжигая затылок. Я обернулся, но никого не увидел.
— Прыгни, — раздался голос, шёпот, словно исходящий из самого воздуха. — Ты не нужен.
Я шагнул назад, пытаясь уйти от края, но земля под ногами начала рушиться.
— Прыгни, — повторился голос, теперь громче, настойчивее.
— Нет! — закричал я, но мой крик потонул в шуме воды.
Я оступился, падая. Земля ушла из-под ног, и я полетел вниз, сквозь холодный воздух, сквозь тьму.
Не время для отдыха
Тьма начала отступать. Медленно, неохотно, словно выпуская меня из своих цепких объятий. Я едва мог разобрать очертания холодных каменных стен вокруг. Капли воды, падающие где-то вдалеке, отсчитывали секунды моего существования, создавая иллюзию присутствия кого-то ещё. Их звук эхом разносился по пещере, будто кто-то невидимый наблюдал за мной, следил за каждым моим движением. Солнечный луч, тонкий и хрупкий, как надежда, пробивался сквозь прикрытые ставни мастерской… но здесь, в этой тёмной пещере, никакой надежды не было.
Оглядевшись, я с ужасом понял, что не вижу пути назад. Вместо знакомого входа в пещеру передо мной простирался тёмный туннель, уходящий в неизвестность. И оттуда доносился звук — отчётливый треск, который эхом разносился по каменным стенам. Этот звук был мне слишком хорошо знаком. Он напоминал треск костей под давлением или хруст веток под тяжестью чьих-то тяжёлых шагов.
За этим треском следовал странный рокот, напоминающий рваную речь. Мои пальцы судорожно сжались на краях старого платка. Я сразу узнал эти звуки — они преследовали меня с детства. Громлины. Эти мерзкие твари ютились где-то там, в глубине туннеля. Их голоса, их шорохи, их угрозы — всё это было частью моего прошлого, которое я пытался забыть, но которое теперь возвращалось ко мне с удвоенной силой.
Холодный пот пробежал по спине, когда воспоминания нахлынули внезапно и остро. Отец, отчаянно бьющийся с этими существами, его крик боли, полный отчаяния. Мать, тащащая меня через лес, её дрожащие руки… Я не такой сильный, как он. Я всего лишь портной, чьи руки созданы для работы с тканью, а не для сражений. Мои пальцы, покрытые мелкими шрамами и следами от иголок, были привычны к мягким тканям и нитям, но не к оружию.
Развернувшись, я начал медленно, почти не дыша, продвигаться в противоположном направлении. Каждый шаг давался с трудом, словно невидимые путы сковывали мои ноги. Туннель казался бесконечным, а тишина — оглушительной. Я двигался осторожно, стараясь не задеть ни единого камня, не спровоцировать ни единого лишнего звука. Но чем дальше я шёл, тем больше чувствовал, что сам воздух становится плотнее, словно пытается задушить меня своей тяжестью.
И тогда это произошло — под ногой что-то хрустнуло. Я замер, пытаясь приглядеться в темноте, но бесполезно. Внезапно все звуки стихли. Даже шорохи, которые раньше заполняли пространство, исчезли. Воздух стал густым, тягучим, как перед грозой. Это томительное ожидание было хуже любого крика. Каждый вздох давался с трудом, каждый удар сердца отзывался в ушах гулом, который, казалось, слышали даже стены пещеры.