Всмотримся, например, в его работу по использованию народных загадок.
В загадках изумительная зоркость крестьянина, в отношении окружавших его стихийных явлений и обиходных предметов, обнаружилась во всей своей силе. Его вековые наблюдения над вещами, людьми и природой спрессованы здесь в великолепные по своей лаконичности формулы.
Эти формулы до такой степени точны и художественны, что, если даже представить их не в виде загадок, а в виде простого перечисления особенностей того или иного предмета, они все равно не утратят своих высоких поэтических качеств.
Некрасов так и поступал в своей поэме: все загадки (за двумя исключениями) он вводил в ее текст уже в разгаданном виде. Вытравляя из них их загадочность, он пользовался ими для прямой характеристики вещей и явлений, которые встречались ему по ходу рассказа.
Существует, например, такая загадка о снеге:
«Летит — молчит, лежит — молчит; когда умрет, тогда ревет».
Загадка эта вся состоит из сказуемых, и тому, кто пытается ее отгадать, нужно найти подлежащее, которое и будет отгадкой. Но у Некрасова подлежащее дано раньше сказуемых: отгадка предваряет загадку, и благодаря этому загадка превращается в прямую характеристику снега:
Таким же образом расшифровал он загадку про мельницу, то есть исключил из нее момент опознания, отгадывания:
И загадку про железный замок:
Точно так же он использовал и загадку про эхо: лишь после того как эхо уже появилось в поэме и было названо несколько раз, Некрасов завершил свое повествование о нем расшифрованным текстом фольклорной загадки:
Словом, всякий раз, когда, по мере развития сюжета, в поэме появляются образы, входящие в репертуар деревенских загадок, Некрасов присоединяет к каждому подобному образу несколько дополнительных строк, заимствованных из разгаданной народной загадки. Так что за каждым предметом закрепляется издавна сложившееся народное представление о нем, выраженное подлинными словами народа, благодаря чему читатель все время остается в сфере народно-поэтического восприятия мира.
Привелось, например, Некрасову упомянуть про топор, и поэт охарактеризовал его словами загадки:
Встретились в поэме вечерние тени, бегущие по деревенской дороге, Некрасов и к ним применил материал, заимствованный из разгаданной народной загадки:
Встретились в поэме колосья. И их не оставил Некрасов без причудливых и звонких стихов, заимствованных из народной загадки:
Причем и в этом случае, как во многих других, он произвел свой обычный суровый отбор поэтических текстов, удерживая в поэме лишь то, что считал наиболее ценным. В полном виде загадка читается так: «На поле Ногайском, на рубеже татарском стоят столбы точеные, головки золоченые» (Д, 1072).
И «татарский рубеж», и «Ногайское поле» только заслоняли прекрасную образность второй половины загадки. Поэтому Некрасов решил не вводить их в поэму, ограничившись лишь второй половиной. Не пришлось даже вносить изменения в ритм, потому что эти пять заключительных слов сами собою легли в ритмический строй поэмы.