Мастерство Некрасова

В «Кому на Руси жить хорошо»:

Никто его не ви́дывал,
А слышать всякий слы́хивал.
(III, 160)

По деревням ты хаживал?
(III, 193)

А немец нас пору́гивал,
Да в яму землю мокрую
Пошвыривал ногой.
(III, 268)

— Уж будто не колачивал?
(III, 255)

Я тоже перете́рпливал:
Помалчивал, поду́мывал.
(III, 264)

Старик ползком подпа́лзывал.
(III, 523)

В народных песнях этих форм великое множество, и в большинстве случаев они завершают собою стиховую строку, дактилизуя тем самым ее окончание. Таковы, например, типичные строки из причитания Ирины Федосовой:

По сеням да станут детушки поха́живать,
Из окошечка в окошечко погля́дывать,
На широкую на уличку посма́тривать.
(Б, 5)

Пользовался Некрасов и народной деепричастной формой с окончанием чи, создающей дактилическое окончание стихов.

В «Коробейниках»:

Ты живи себе гуля́ючи,
За работницей женой,
По базарам разъезжа́ючи,
Веселися, песни пой!
(II, 133)

В «Кому на Руси жить хорошо»:

В той ли вотчине припева́ючи
Доживает век аммирал-вдовец,
И вручает он, умира́ючи,
Глебу-старосте золотой ларец.
(III, 367)

На баб нарядных гля́дючи.
(III, 181)

В «Калистрате»:

Надо мной певала матушка,
Колыбель мою кача́ючи:
«Будешь счастлив, Калистратушка!
Будешь жить ты припева́ючи!»
(II, 157)

В «Думе»: «гове́ючи — жале́ючи», «доеда́ючи — пакопля́ючи» (II, 102) и т. д. и т. д.

Словом, для своих «деревенских» стихов Некрасов из каждой грамматической формы выбирал в огромном большинстве случаев ту, которая придает данному слову наибольшую протяженность, наибольшее количество слогов: не «тихо», а «тихохонько», не «качая», а «качаючи», не «сторона», а «сторонушка», не «полоса», а «полосынька», не «обещанье», а «обещаньице», не «терпел», а «перетерпливал», не «нависла», а «нависнула» и т. д.

Слова «оттуда», «отсюда», «покуда» тоже нередко приобретали у него удлиненную форму:

«На, родной! да ты отку́дова?»
— Я проезжий, городской,
«Покачай; а я поку́дова
Подремлю... да песню спой!»
(II, 57)

Живу в Грязной поку́дова,
Не плачу ни о чем;
И в Псков меня отсю́дова
Не сманят калачом.
(I, 370)

Особенно много этих форм в поэме «Кому на Руси жить хорошо»:

«А прочие покудова» (III, 157). «Колом ее оттудова» (III, 168). «Громам греметь оттудова» (III, 195). «И барин в ней: «Откудова...» (III, 325). «Откудова ни взялися» (III, 266) и т. д.

До Некрасова эта тяга к удлинению слов, к увеличению до максимальных пределов их слогового состава была свойственна лишь народным певцам и сказителям. Правда, поэты-стилизаторы пользовались иногда такими же формами слов, но лишь для нарочитой орнаментации своих псевдонародных сочинений. А в поэзию Некрасова эти формы вошли органически, стали ее плотью и кровью. Они в его стихах так же ненадуманны, непринужденны, естественны, как и в произведениях народной поэзии.

Нужно сказать, что вообще многосложные протяжные слова, независимо от дактилизации окончаний, чрезвычайно характерны для поэзии Некрасова.

Такие, например, слова, как «надрывалося», «бесталанная», «всевыносящая», «душегубные», «многострадальная», «больнехонек», являются словами типично некрасовскими.

В то время как в «Евгении Онегине» на сто строк приходится в среднем лишь двадцать восемь многосложных слов, в поэме «Кому на Руси жить хорошо» их пятьдесят три, то есть почти вдвое больше! В иных отрывках этих многосложных слов скопляется особенно много: