Сделаем несколько предварительных выводов:
• Целью романа является достижение широкого сознания. Обыденное сознание является узким и ограниченным; роман остается одной из наиболее интересных форм его дополнения, когда–либо придуманных человеком.
• Роман является мнимым опытом. Большинство из нас испытывает стремление расширить рамки нашего опыта по сравнению с тем, что может предложить нам наша жизнь. В известной степени, роман способен это сделать. Он в состоянии предоставить нам такие формы опыта, которые в реальности оказываются невозможными.
• Роман является формой мысленного эксперимента. Подобно мысленным экспериментам, которые используются философом, его цель заключается в том, чтобы научить нас вещам, происходящим в реальном мире.
• В идеале целью романа является достижение не только широкого сознания, но также и трехмерного сознания — некоего подобия опиумного опьянения (чувства расслабленности и вседоступности), наделенного при этом полноценным ощущением реальности — осознанием огромной и удивительной усложненности мира.
• Неудачные романы являются такими мысленными экспериментами, которые оказались «неверными», подобно неправильным расчетам или лабораторным экспериментам, во время которых исследователь допускает одну решающую ошибку.
• Целью всех этих мыслительных экспериментов является исследование человеческой свободы.
ГЛАВА 5. Формула успеха
В этой главе я буду краток. Единственной моей целью здесь является уберечь всех начинающих романистов от неверного убеждения, будто написать удачный с художественной точки зрения роман — дело практически невозможное. Напротив, сделать это очень просто, что уже было доказано тысячами примеров. Ибо сущность этого правила может быть выражена как простой закон биологии. Говоря на языке биологии, свобода есть снятие напряжения. Таким образом, успешным роман можно назвать в том случае, если он постепенно нагнетает напряжение, а затем позволяет разразиться ему, подобно грозовым раскатам. Это напряжение внезапно возникает в мелодрамах викторианской эпохи или же ранних фильмах Голливуда, когда усатый злодей замышляет свое очередное преступление; оно заключается в известном желании, возникающем даже среди искушенной аудитории, увидеть то, как в конце концов злодей понесет заслуженное наказание. Джордж Мередит, наиболее «сложный» романист викторианской эпохи, без тени смущения применил ту же формулу в самом начале своего лучшего романа:
«Зловеще настороженные глаза, видимые и невидимые, следили за младенческими годами Уилоби, представителя пятого колена Паттернов. Основатель рода, адвокат Саймон Паттерн из Паттерн–холла, человек незаурядных способностей и непоколебимого честолюбия, обладал мужественным искусством говорить «нет» роковым силам разрушения, олицетворяемым толпой родственников, осаждающих удачника». (2)
В этом отрывке поражает не только меткий, запоминающийся язык писателя. Уже многие современники Джорджа Мередита сумели по достоинству оценить его стиль. Но вместе с тем этот первый абзац рассказывает нам об очень важной вещи. В нем говорится о том, что основатель семейного благополучия Саймон Паттерн являлся адвокатом — и тем самым представителем среднего класса, — чье честолюбие принесло ему дворянский титул землевладельца. По его отношению к «толпе родственников», мы также можем сделать вывод о том, что его образ был чем–то схож с образом Скруджа. Тем самым для нас нет ничего удивительного в том, что его потомок сэр Уилоби также является безжалостным эгоистом. В той же главе Мередит сообщает нам о том, что, едва успев вступить в права наследства и обладания своим дворянским титулом, юный сэр Уилоби выслал чек на крупную сумму своему дальнему родственнику, о героизме которого, проявленном им в Китае, писали газеты. Он также пригласил офицера посетить его при первом удобном случае. Воспользовавшись гостеприимством, офицер, нагруженный своим багажом, подъехал к дому Уилоби, который увидел в своем родственнике приземистого, толстого господина, «явно не наделенного потомственными чертами дворянина». Получив от него визитную карточку, удостоверяющую то, что это и есть его родственник, Уилоби послал своего лакея сказать, что господина «нет дома». А толстому лейтенанту в смешной шляпе нечего не оставалось, как, отпустив извозчика, уйти пешком под хмурым дождливым небом.