Государево кресло пустовало. Озадаченные чиновники гурливо кучковались вдоль стен: на пятнадцать чиновников приходилось всего двенадцать девочек-танцовщиц, и две из них автоматически исключались: одна — бывшая любовница, другая — новая избранница.
В гримёрной было суетно: девочки переодевались, снимали перед зеркалом грим, накладывали крем, причёсывались, болтали, смеялись.
Фая вышла из душа в белом махровом халате, села за свой туалетный столик и начала массировать лицо подушечками пальцев.
По радио диктор объявил:
— Последние новости! Сегодня в полночь Государь присутствовал на конкурсе выпускниц в женском светском колледже. В конкурсе приняли участие двенадцать танцовщиц. Первый приз Государь присудил Фае…»
«Он положил на меня глаз», — подумала Фая о Государе и увидела в зеркало, как в гримёрную вошла Лариса. Она подошла к Фае и встала у неё за спиной. Обе девочки посмотрели друг на друга через зеркало и выдержали небольшую паузу.
— Возьми себе приз и оставь всё как есть, — сказала Лариса.
— То есть ты хочешь сказать, чтобы я взяла себе ожерелье и оставила тебе Государя, не так ли? — с мягкой иронией спросила Фая.
Лариса помолчала, потом вместо ответа спросила:
— Зачем тебе Государь?
— А тебе? — не то лукавя, не то дразня, улыбнулась Фая.
Зазвонил телефон, стоявший у Фаи под рукой, и она взяла трубку:
— Алло… Здравствуй, мама!.. Всё хорошо!.. Да… Да… Успешно… Да, выиграла… Да…
«Почему ей так везёт? У неё всё есть. А я только коплю, самую малость пожила в холе. И теперь, если Государь меня бросит, вынуждена буду вернуться домой в деревню: в грязь, в холод, в нищету. А мне семнадцать. Самое время делать карьеру, чуть промедлю — и будет поздно». — Думала Лара, не вслушиваясь в телефонную болтовню.
— Да, мама… Что папа?.. Вы меня ждёте? Я приеду завтра или послезавтра. Прикажи убрать мою комнату цветами и проследи за чистотой. В прошлый раз мне показалось, что в углу пыль.
«После Государя меня никто не возьмёт. Не принято. Дурной тон. И куда я пойду? Мне некуда идти. Кроме бабки у меня никого нет. Бабка спросит, чему я училась? И что я отвечу? И что буду делать в деревне? Ощипывать кур? Выгребать навоз? Пасти гусей? Наводить пойло?»
— Нет, нет… Это не нужно. Я хочу холодного шампанского и мой шёлковый халат, — весело говорила Фая. — Да. Позаботься, пожалуйста.
«Но я уже отвыкла от работы. Я училась танцам и любви. Я мечтала о богатстве и власти. А теперь копать, полоть, сажать, доить? Нет, не хочу — я привыкла к сытости и чистоте. Я не успела надыбать денег — вот что скверно. Впереди полная нищета».
У Лары задрожали кончики пальцев и вспотели ладони.
— Ха-ха-ха… Что?.. Никита?.. Никита так сказал?.. Ну, братишка, берегись… я поговорю с ним… ха-ха-ха… Ладно… Пока… До скорого… Целую. Ха-ха-ха…
— О погоде! — объявил по радио тот же мужской голос. — Парниковый эффект будет длиться в Бункере ещё неделю, в связи с поломкой основных кондиционеров. Ночью будет дан сброс конденсата».
Фая положила трубку.
— Зачем тебе Государь? — уже вкрадчиво повторила вопрос Лара.
— Затем же, зачем и тебе, — спокойно ответила Фая.
— Но его нельзя любить, — тихо произнесла Лара.
— Это почему же? — без любопытства спросила Фая.
— Во-первых, у него — маленькая пипка. А во-вторых, она не стоит.
Они обе в упор смотрели друг на друга в зеркало, обе казались совершенно спокойными и не двигались.
— Происшествия, — объявил мужской голос по радио. — В районе женского колледжа разыскивается особоопасный преступник. Все задержанные ночью в этом районе будут арестованы до выяснения личности».
4
Дорожки колледжа были тускло освещены, а плотно утоптанный песок слегка проминался под ногами.
«Может, всё-таки лучше вернуться на банкет? И поприсутствовать для приличия? Ещё подумают, что я возгордилась? Пусть думают…»
Фая посмотрела вверх, на застеклённый купол Бункера, и сквозь запотевшие стёкла увидела матовую луну. «Скорей бы давали конденсат — духота неимоверная». Где-то в глубине сада вскрикнул павлин, а может, это за оградой взвизгнула машина. «Зачем мне этот старый жирный Государь? Чего ради цапаться из-за него с Ларкой?» Под ногой что-то хрустнуло. Она слегка наклонилась: под каблуком треснул прозрачный и тонкий осколок лампы. «Дворники совсем обленились…»
Фая выпрямилась и обернулась. Все окна колледжа были ярко освещены, было видно, что в зале уже кружились пары, и только у крайнего, раскрытого на одну створку окна стояла от всего отрешённая Лариса. У парадного подъезда швейцары распивали бутылочку.