— Догадайся.
— А если я недогадливая?
— Твои проблемы, — сказал Маста, выставляя на стол угощения: сахар, баранки, сухари. — Он налил и пододвинул ей полную чашку дымящегося кофе.
— А как же мы с кофейком уснём? — спросила она.
— Э-э-э… что с кофейком, что без кофейку — спать не придётся.
— Это почему же?
— Соседи гудят. Разве не слышно?
— Да-а-а… жизнь тут, конечно, весёлая. Ты, наверно, никогда не скучаешь?
— Нет. От скуки мне не подохнуть. Подыхаю от веселья.
Они замолчали. Фая взяла кусок сахару, опустила его в чашку. Мастодонт смотрел, как она медленно размешивает сахар, как медленно подносит чашку ко рту, как делает первый глоток. Смотрел и улыбался: она напоминала ему гибкую ветку берёзы с набухшими почками.
— Страшно… здесь… — сказала она потупясь.
— Бойся на свете двух вещей: холеры и Государя, а всё остальное — ерунда, — сказал он.
Фая резко подняла голову и внимательно посмотрела на него, оглаживая взглядом седые волосы, размётанные по плечам, и тонкие бледные губы. Он тоже смотрел на неё. Потом спросил:
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать. А тебе?
— А мне — сорок.
— А что случилось с твоими соседями?
— А что с ними могло случиться? — переспросил Мастодонт. Прислушался и удивился: за стеной было тихо.
Поднявшись из-за стола, он подошёл к заплатанной дыре, сдвинул фанеру и заглянул в щель: комната была пуста.
— Отлично! Они куда-то ушли.
— Я устала. Где я буду спать?
— На диване.
— А ты?
— Не переживай. Я найду себе место. Раздевайся, я выйду.
Когда погасили лампу, лунный свет отпечатал на полу квадрат окна.
Засыпая, Фая подумала: « Маст… а он… красивый…»
Девушка ровно дышала, когда Мастодонт вернулся в комнату. Он бросил на пол фуфайку и лёг, подложив под голову руку.
На улице с воем пронеслись патрульные машины.
6
Бойко шкваркала сковородка. Окно было чуть приоткрыто, и с улицы доносился шум дороги. Мастодонт в фартуке хлопотал у керосинки и, когда увидел, что Фая открыла глаза, снял со спинки стула её колготки, обернул ими шею и легко отбил чечётку.
— Перестань дурачиться и повесь на место мои колготки, — сказала Фая вялым утренним голосом.
— Колготки? Какие колготки? — удивился Мастодонт.
— Какие у тебя на шее.
— Я думал, это шарфик, — виновато сказал Мастодонт и повесил колготки обратно.
— Отвернись, мне надо одеться.
— Он с готовностью подчинился, отошёл к керосинке и помешал на сковороде картошку.
Картошка уже зарумянилась, он подлил в неё масла и разбил два яйца.
— Всё. Можешь поворачиваться.
Мастодонт со сковородкой и подставкой подошёл к столу.
— Завтрак готов, сударыня.
— Покажи мне, где здесь уборная.
— А-а-а… сейчас, сейчас, — засуетился он. — Пойдём, это рядом.
В конце коридора была косая дверь.
— Сюда, — сказал Мастодонт. — Но тут есть маленький секрет: наверху, под потолком голубятня, так что ты, когда войдёшь, возьми в углу зонтик и раскрой его. Поняла? А то голуби могут капнуть — неудобно получится.
Фая вошла в тесный туалет, раскрыла стоявший в углу зонт с прозрачной полиэтиленовой обтяжкой. Вылетевший откуда-то голубь капнул на зонт.
— Ой, маленький приветик! — прокомментировала Фая.
Мастодонт ждал её в комнате с полотенцем на плече.
— Позвольте проводить в душевую, — сказал он с угодливостью слуги.
— У вас ещё и душевая имеется?
— Конечно!
— И тоже с голубями?
— Нет, с крысами, но они очень добрые, почти что ручные
— Большое спасибо, — сказала Фая и села за стол. — Вы хоть бы кошку завели,
что ли.
— В общежитии запрещено держать кошек. От них грязь, — сказал Мастодонт, раскладывая по тарелкам картошку и яичницу.
— Да? А крысы что делают?
Маста подал ей алюминиевую вилку и тупой нож.
— Скучно без музыки, — сказала Фая.
— В Бункере музыка запрещена. Только флейта для знати и барабан для плебеев.
Маста пошёл её провожать. Утро свежее, но день обещал быть душным. Старый асфальт был бледно-розовым на солнце и лиловым в тени. Не разговаривая и не касаясь друг друга, они шли рядом, и Фае казалось, что её плечи окутаны его томящейся теплотой, и оттого у неё под ногами поплыла земля.
«Если бы эта дорога никогда не кончалась, я могла бы идти вечно», — подумала она.