Топор с треском вонзился ей в икру. Она посмотрела вниз и увидела, что он торчит из ее раздробленной берцовой кости. Кусок ее плоти прилип к ржавому боку клинка. Когда пришла боль, она закричала в агонии и попыталась подняться на последнюю ступеньку к дороге. Топор вонзился слишком глубоко, чтобы позволить ей хоть дюйм движения. Эдди начал притягивать ее к себе. Она вцепилась руками в рыхлую глину, пытаясь остановить себя, но та рассыпалась.
Бинда нащупала на поясе спрей и повернулась, чтобы брызнуть на Эдди. Он выбил его у нее из рук. Она схватила свою дубинку и попыталась ударить его. На этот раз он ударил ее кулаком в рот, выбив при этом передние зубы. Следующий удар пришелся ей в челюсть и отправил в темноту.
Когда она очнулась, то лежала лицом вниз на персидском ковре. Его древний спиральный узор спускался перед ней в безумие. Ткань пахла пылью, как старая мебель в историческом здании. Пульсация в челюсти усилилась, и когда ее язык исследовал внутреннюю часть распухшего рта, он обнаружил осколки эмали и несколько кровавых впадин на месте зубов. Боль в ноге ослабла, но все еще была мучительной. Свет от телевизора играл на полу, и она повернула голову, чтобы посмотреть на рану. Пояс был туго затянут вокруг ее бедра, ее икра была изуродована. Голень и малоберцовая кость торчали из запекшейся крови и выглядели, как сломанные ветки в кустах.
Она осторожно пошевелила руками и, обнаружив, что не связана, с трудом приняла сидячее положение. Ее глаза зажмурились, когда боль в челюсти и ноге пронзила мозг. Когда она снова открыла их, увиденное заставило Бинду задуматься, не галлюцинирует ли она, или не страдает ли от симптомов сотрясения мозга. На диване лежала толстая женщина с телом гротескной личинки. Женщина не заметила, как она очнулась, но Эдди заметил. Он ел свой ужин в кресле. Комок застывших макарон неаппетитно дрожал на его вилке. Он улыбнулся ей.
- Она очнулась, Mамочка.
Женщина-личинка отвернулась от телевизора и посмотрела на Бинду долгим, холодным взглядом.
Знаешь, что я ненавижу, Эдди? - ее губы скривились от отвращения.
Эдди сунул в рот макароны. Его брови сошлись вместе в задумчивом взгляде:
- Обувь?
Хорошая догадка, - подумала Бинда. Обувь не нужна человеку без ног. Мать, похоже, не нашла это замечание забавным.
Ее холодный взгляд обратился на Эдди.
- Нет, это женщины. Они так субъективны, особенно в отношении своего пола. Посмотри, как она смотрит на меня, думая, что она лучше меня со своими шикарными ногами.
Мать поднялась с дивана, опираясь на свой огромный хвост личинки. Бинда не могла поверить, что она такая высокая. Ее голова коснулась потолка. Эдди тоже встал.
- Я тебя даже не знаю, - сказала Бинда.
- Вы все одинаковы, каждая из вас. Твой вид издевался и дразнил меня в моей клетке, смотрел на меня, как на урода. Но, теперь я на свободе, а ты - в плену, - Мать придвинулась ближе. - Эдди, у тебя есть механическая пила?
Ты имеешь в виду бензопилу?
Если они так называются, то да.
- Да, у меня их две.
- Будь добр, принеси мне одну, хорошо?
Эдди поставил недоеденный ужин на кофейный столик, заваленный старыми рок журналами, и вышел через парадную дверь. Бинда наблюдала в окно, как он неторопливо направился к сараю.
- Зачем тебе это нужно? - спросила Бинда.
Она изо всех сил пыталась справиться с болью, которая угрожала захлестнуть ее. У нее еще был шанс, пока она была в состоянии рассуждать - она надеялась на это.
- Значит, ты знаешь, каково это - быть уродом.
Бинда знала, что имела в виду Mать, но, лежа с одной бесполезной ногой и без оружия, она ничего не могла с этим поделать. Она оглядела комнату, чтобы увидеть, есть ли что-то, что она могла бы использовать, чтобы защитить себя. Стеклянный журнальный столик!
Бинда сообразила, что Мать была одним из экспериментов, который сбежал или был украден из исследовательской лаборатории "Баксо". "Баксо" не сообщили никаких подробностей о том, как выглядели пропавшие результаты экспериментов, но откуда еще могла взяться женщина-личинка?
- С тобой там плохо обращались? - спросила Бинда.
Мать усмехнулась в ответ на этот вопрос.
- Эти суки заперли меня в комнате, потому что завидовали тому вниманию, которое уделяли мне мужчины. Они все хотели трахнуть меня.