Как-то, один человек, когда я ему рассказала свою ситуацию с родителями, высмеял меня: «Ну ты и лохушка - каждый раз покупалась, каждый раз велась на эту удочку! Ну ты и дурочка, и сама виновата, что поверила им, каждый раз верила своим родителям и думала, что они отнесутся хоть на этот раз, как к дочери! А отец твой – молодец! Правильно сделал, что отобрал у тебя квартиры, хоть поучит тебя уму-разуму! Он всю свою жизнь работал и заслужил, чтобы дети теперь на него работали». Я больше не общаюсь с этим человеком, как вы понимаете. Но я, реально, верила им, всегда, даже, когда я приехала к ним последний свой раз, беременная, я сказала: я приехала к Вам как к маме и папе - жить в мире. Но, как обычно водится, благими намерениями…
Также, любимая фраза у матери всегда была: «Я на тебя столько потратила! Я на тебя всю жизнь положила! Я она тебя сил не жалела! 50 тысяч на тебя за год уходило, когда ты училась!» (По тем временам – много). «Вспомни, я тебе покупала гитару когда-то! Я тебе когда-то покупала велосипед!» (Тот самый, который до сих пор стоит в гараже со спущенными колесами, и мне его так они разрешили забрать и пользоваться им, на нём ездила какое-то время мать, говорила, что велик ее, раз она его купила, хотя, раньше, она говорила, что покупала его мне, но мне он так и не достался. В итоге, у меня ни разу за всю мою жизнь, не было своего собственного велика, своей собственной кружки, своей собственной одежды, своей собственной комнаты, с дверями, с границами, своей собственной жизни…
107. Давить на жалость
Мать всегда говорила о себе: «Я – хорошая, я воспитываю сама двоих детей, меня нужно жалеть, помогать мне!» А сейчас она совершенно странным образом, не свойственным для нее, строит из себя жертву, стала очень некрасивой, толстой, сутулой… По крайней мере, до 50-ти она следила за собой, носила 46 размер, красила долго ресницы перед зеркалом, была наигранно-веселой, танцевала в комнате… Когда-то она кричала на меня если я заходила случайно к ней в спальню или в ванну, теперь же, когда она переодевалась, мать не отсылала меня, а без предупреждения начинала раздеваться, прямо, при мне, показывая свои страшные, опущенные до живота груди и толстые бока, как бы говоря, посмотри, какая я стала, это все из-за тебя! Мать обвинила меня в том, что сердце у нее заболело из-за меня, и что операцию ей сделали на сердце тоже из-за меня (типа, она так сильно обо мне волновалась).
Однажды, когда у неё еще была красивая фигура, и я случайно заглянула в ванную (границ и защелок, как я упоминала выше, в этом доме не было), а мать там была без майки, то она ТАК разозлилась, что не просто наорала на меня, когда я попыталась зайти, а с силой ударила меня дверью по пальцам так, что мой ноготь почернел и полностью слез. Она не посчитала себя виноватой, даже не извинилась, более того, она сделала так второй раз. Так что, мой ноготь на большом пальце, рожденный трижды. Я говорю вам, родители, это как раз тот случай, как не надо делать – а именно: бить своего ребенка дверью по пальцам. На третий раз я приноровилась быстро убирать руки. Мать ещё и орала на меня, что это я виновата, что так мне и надо, и что мой ноготь со мной попрощался, потому что я дура, вхожу, когда она делала свои дела в ванной...
Мне не нравилось, что мать стала переодеваться при мне. Я категорически против видеть это страшное и жалкое зрелище – толстую, пожилую, жалеющую себя женщину. Потом она, во время нашего с ней последнего проживания вместе, каждый раз делала всё чтобы я её увидела такой: мол, посмотри, я какая я стала! «Пожалей меня! Я – жертва! Это всё из-за того, что я делала для тебя! Всё для вас! Всю жизнь вам отдала!» И так далее. Я ей сказала, что напишу книгу про неё, а она сказала: «Ты меня собираешься позорить!»
Я за всю жизнь не смогла добиться того, чтобы мать считала меня Человеком. За время проживания с ней я так и не поняла, кем она меня считает, и почему не воспринимает меня как Личность, мало того, не воспринимает, как отдельного от нее человека, а не ее игрушку.
Я поняла, только спустя два с половиной года, кем именно она меня считает, как относится. Она видела во мне свои неоправданные надежды и стыдилась меня. Она никогда не примет меня. Это факт. Никогда. Мать могла бы принять меня, только если я бы соответствовала всем ее ожиданиям, была бы у нее на побегушках, не имела бы своего мнения и своего вкуса, делала бы абсолютно все, что она мне говорит, носила бы темные пиджаки, коротко стриглась, вышла бы замуж за богатого, как она всегда мечтала, купила бы дорогие апартаменты и забрала бы ее к себе… Только тогда мать была бы довольна мной. Но я – однолюб, мой муж несколько лет не работал, потому, что я работала, а он был домохозяином, теперь, когда у нас ребенок, мы работаем оба, но миллионы в месяц не зарабатываем, квартиру я так и не купила, и мы какое-то время жили вчетвером в однушке (я, муж, ребенок и свекровь), я не хочу общаться с токсичной матерью после всего, что она сделала мне плохого, после всех гадких слов (я тоже старалась наговорить в ответ, уколоть ее, но она не реагировала, просто, запоминала, чтоб мне потом предъявить, использовать мои слова когда-нибудь после меня, как обычно, по ее стратегии), я не хочу доверять ей своего ребенка, так как она была ужасной матерью, и бабушка из нее тоже получится ужасная. У меня даже нет городской прописки, но возвращаться снова в деревню – выше моих моральных и физических сил.