Я была рада, что с младшей дочерью она поддерживала связь, и что та ей помогала. Я сказала на ее предъявы, почему я не приехала на ее операцию и не навещала в больнице: «Ну мы же с тобой несколько месяцев не общались в тот период, с тобой была твоя сестра и твоя дочь, зато, мы сейчас с тобой разговариваем». Но мать так и не сумела мне этого простить и время от времени мне припоминала это.
А я в период нашего с ней крайнего проживания вместе (в течение тех злосчастных трех месяцев) не смогла ей простить и забыть все эти вещи, которые она сделала мне, как, например, разбивание мне головы тогда, в 18 лет, а также, еще ранее - в четыре года, бросание много раз меня маленькую в больнице, бросание меня дома с 3 лет одну (один раз она меня взяла с собой на работу когда мне было 4 года, но это было именно, что однажды). Мать постоянно говорила мне: «Мне стыдно за тебя!», «Я за тебя стояла и краснела!» Она привела меня к себе в свой класс (когда работала в школе), был как раз урок у старшеклассников, и на меня произвело огромное впечатление разговаривать с такими взрослыми школьниками, я была очень удивлена. Особенно, я удивилась, что одна девочка представилась Сашей, а мне родители говорили, что это – мужское имя. Я не поверила ей, подумала, что она шутит. То есть мать даже не разговаривала со мной на тему, как могут звать девочек и мальчиков…
____________________
Очень знаковое событие для меня происходит именно сейчас – то, что я пишу сейчас эту книгу, находясь в США, а мать всегда категорически была против того, чтобы я ехала в США. Даже, когда я училась в ВУЗе, и там была программа Work and Travel, и мои знакомые и подружки, одногруппницы и наши девочки с потока - все поехали по этой программе в США. Но только не я! Хотя, это был 2000 год, деньги у отца были, он тогда имел магазинчик и две машины, заплатить 40 000 долларов родители, вполне себе, за меня могли, и я бы им их вернула, отработав в Штатах горничной или в фаст-фуде по этой программе… Мать в истерике кричала: «Тебя там украдут! Сдадут в рабство! Изнасилуют и ещё Бог знает чего сделают!» В общем, она орала, как потерпевшая, истерила не пустила меня ни под каким предлогом. Я была ОЧЕНЬ расстроена. Мои коллеги по литературной студии, мои одногруппники – все приехали довольные, с огромным багажом впечатлений, с долларами, связями, новыми американскими друзьями и улучшенным английским…
Теперь я сама заработала себе на билет и приехала, и живу в одном из самых живописных городов мира – Чикаго, и заканчивая эту книгу, удивляюсь, сколько же времени должно было пройти, чтобы я оказалась здесь после того, как я не поехала по программе Work and Travel, а ведь все могло сложиться проще, ведь это очень полезная программа для студентов. Если бы я тогда поехала, то получила бы бесценный опыт и, кто знает, может быть моя жизнь сейчас сложилась бы иначе, но, в любом случае, спустя 20 лет, я сама заработала себе на билет в США и, без всякой программы, познаю новое, учу английский, поступила в языковую школу, так что, об альтернативной линии развития моей жизни теперь и не зачем гадать…
109. А есть ли смысл прощать
Мать всегда мне твердила: «Ненависть - это очень сильное чувство», - когда я говорила что что-то ненавижу, но сама она с такой жгучей ненавистью на меня смотрела, яростно зыркала глазами, когда я приходила домой чуть навеселе после какого-нибудь праздника с одноклассниками в 10 или 11 классе… Надо сказать, что до 10 класса я не пила алкоголь. А также, не начала курить, и до сих пор не курю (сигареты покупала лишь друзьям по их просьбе), и если я и пробовала курить, или возле меня покурили, и от меня пахло сигаретным дымом (что логично), то мать орала на меня, как умалишенная. «Ты пришла накуренная и выпившая!» - кричала она. – «Как ты смеешь!» И с такой ненавистью на меня смотрела, что очень тяжелое чувство давило на меня, его мне не забыть никогда.