Я плакала и изгоняла из себя все чувства к ней. Всю любовь к ней. Всю симпатию к ней. Любые чувства дочери к матери. Я делала ее для себя посторонним человеком, я не могла больше носить в себе любовь к ней – это было выше моих сил. Это был мой персональный предел.
После двухчасовой медитации я сумела пережить эту болезненную любовь. Больше я ничего к ней не испытывала. Мать для меня с того момента стала чужой.
В течение всех моих 39-ти лет, пытаясь завоевать одобрение матери, или хотя бы принятие, я поняла, что всё это бесполезно, мы не принимаем друг друга и жизни друг друга. И в итоге - мы квиты. Мы никогда не сможем ужиться друг с другом. Мы никогда не сможем общаться друг с другом. Мы вообще находимся в параллельных плоскостях, и наши Вселенные никогда не пересекутся, и нужно смириться с этим.
Я оставила попытки договориться. Адекватность в моей семье давно уже «покинула чат», а разумность – никогда в ней и не присутствовала. Я не буду печалиться, если мы больше никогда не увидимся.
Наконец-то мне теперь всё равно.
123. «АРИФМЕТИКА РАЗБИТОЙ ЧАШКИ» (ГЛАВА 5.)
Лирическое отступление
5.1.
«В меня это вколачивали
с молотком матери».
Вера Иванова, поэтесса
Ольга Левская, поэтесса:
– Физическое наказание считаю неприемлемым. В период первой беременности я прочла про мать, которая нашлёпала пятилетнюю дочь по попе, а у девочки оказались низко расположены почки, в результате летальный исход. Это меня так потрясло, что даже привычный воспитательный шлепок может иметь необратимые последствия. Вот и появилась такая прошивка: детей нельзя бить. Точка. Разок по попе легко превратится в срыв и бесконтрольное избиение.
В воспитании руководствуюсь следующим: если ребенок хочет что-то изучить, опробовать, научиться чему-то, ему нужно срочно создать зону развития в этом направлении. Нравятся лошади – марш на ипподром, тянет рисовать – дайте ему краски, кисти, бумага. И так далее. В целом я детей практически не воспитываю, скорее, они воспитывают меня. Я стараюсь делать всё так, чтобы им хотелось быть со мной, быть похожими на меня, а не наоборот.
124. А есть ли за что ругать или: право разбить дорогую вещь
5.2.
Право разбить смартфон
«Вдруг подумала, что никогда не упоминала один важный для меня принцип ращения детей.
Он появился так.
Я была совсем юной, в первом браке, и мы с моим тогдашним тоже очень юным мужем пришли от его родителей с продуктами.
И он нечаянно грохнул банку с вареньем. Трёхлитровую.
Я говорю ой, смотрю на него – а он аж бледный и голову в плечи вжал. Я говорю: Ты чего?
Он говорит – я думал ты сейчас на меня ругаться будешь. Мама бы….
Я, озадаченно: ну ты же нечаянно!
Убрали варенье и осколки.
Прошли годы.
У меня самой появились дети.
Дети много что делали. Нечаянно, «чаяно».
Стригли жалюзи. Рисовали на стенах. Выкидывали в урну мое кружевное белье. Разбивали планшеты и телефоны, а потом смартфоны, мои, потом свои. Да чего там, в юном возрасте даже пИсали на них. Клавиатуры - вообще расходник был. Видимо, особый прикол.
… Я не ругаю детей за вещи.
Не, я могу сказать, о, чёрт, теперь телефон только через два месяца, пока с «Али» приедет…
Ну и все. Это ж ему без телефона печально. Так что теперь только противоударные, ага.
И я повторяю как мантру: если что-то падает, типа кастрюли с супом, монитора, да пофиг чего - и может вас задеть, не ловите, отскакивайте. Вы ценнее. Главное – вы. Вдруг монитор закоротит, или суп горячий.
Если вещь упала на природе в воду – все, не вытаскивать самим. Никогда.
Поясняю своим: везде и всюду главное не вещи.
Если есть рефлекс спасать вещь – он может быть опасен. Нужно спасать себя и человеков, все.
И грустное.
Приходит с прогулки Средний, говорит – я упал. Я – Сильно?! Где ударился?!
Он говорит – А у нас наклейки на ткань же есть? Я говорю – конечно. Он говорит – Я там костюм порвал. (любимый, ему идёт) А, ну кинь в стирку, залепим. Купим. Разберемся.
Так вот мне потом все равно говорит его папа – боялся, что ты ругаться за костюм будешь.
Потому что так принято, и он это видит.
Дети важнее вещей.
Люди важнее вещей.
Собственно все.
P.S.
А, не, не всё.
Признаюсь в страшном для кучи народа.
За книги тоже не ругаю.
Детские были зачитаны до дыр и изукрашены в ноль. Нет, не ругала. Ничего сакрального, это просто бумага.