Я, еще ничего не подозревавшая, вернулась с работы, в хорошем, как мне казалось, настроении. Старушки меня уже поджидали. С порога начался скандал.
Взяла хлеб и стала на него намазывать масло, но старушки начали орать, что я беру без спросу их нож для масла, мол, как я смею так себя вести.
Крики продолжались все эти дни, что я прожила у них в доме. «Ты на плите готовила, плиту всю залила, я в шоке! Ты взяла мой нож мазать масло на свой хлеб – без спроса! Ты свой спальник не убрала в шкаф!..» - И так далее, и тому подобное.
Всё в этой квартире должно было лежать в определенном порядке, ковер - ворсиночка к ворсиночке, тапочки идеально ровно – носочек к носочку, даже мой карандашик для подводки глаз бабки заставляли меня ставить идеально вертикально (для этого они специально купили стойку для карандашей и лоток под косметику!). Они были жуткие педанты, доходило до того, что даже, куда и когда уходить, я должна была спрашивать разрешение, а здороваться - определенным образом, и ни в коем случае не быть невыспавшейся и мрачной с утра (что после таких скандалов, вообще-то, - абсурд).
«Ты сегодня не так поздоровалась, давление у меня подскочило! Ты мне сказала «здравствуйте» мрачным тоном, и я весь день проболела - пролежала с давлением - так расстроилась!»
«Ты взяла мой тазик без спроса!» (это я постирала свой халат).
Поставила на пол свернутый спальник утром (я им укрывалась вместо одеяла), а вечером, как я возвращалась, так сразу начинался скандал. И каждый раз меня пилили. Дергали нервы и себе, и мне. Мне противно было с ними находиться в одной квартире. Мою комнату запирать мне запрещали, ходили на балкон через мою комнату, ругались со мной ежедневно. Ругались, что я пользуюсь их холодильником (в котором как раз был полный бардак, но бабкам так не казалось).
Одна бабка ходила в штанах и футболке овер-сайз, а вторая – в пеньюаре – красном, длинном, до полу. Пеньюар был с боа и перьями. Будто из Голливуда вышла бабка, а не из соседней комнаты!
Возмездие настигло бабулек в виде оранжевых мелких муравьев. В огромном количестве жили они в мебели. Как-то, я, не зная об этом, оставила свой хлеб в тумбочке, а придя домой, нашла в нем сотни муравьев! Хлеб пришлось выбросить. На каждое действие находится противодействие – так-то.
Каждый вечер, приходя уставшая с работы и слушая бесконечный бубнёж старушек с их претензиями, я думала с тоской, как хорошо иметь свой дом, в который ты приходишь – и чувствуешь тишину, и никто не достает тебя, не пилит, не говорит, что тебе надо делать, как тебе держать ложку, когда мыть кастрюльку, что есть и что пить, каким тазиком пользоваться, и как сворачивать одеяло… Просто, приходить домой для отдыха, а не для скандала. Приходить домой для ощущения уюта и тепла, а не липкого страха и тоски…
В итоге, я выдержала с ними 6 дней. Меня уже тошнило от их нравоучений, от их «порядка», от ежевечерних скандалов… Деньги мне были возвращены честно в полном объеме за все оставшиеся 24 дня, а старушки больше не брали никого к себе на подселение. Так и жили вдвоем в своей пятикомнатной квартире (не считая сотен рыжих мелких муравьев), злые и недовольные всем и всеми.
92. Один-пять: я иду искать!
1.5.
Я иду искать, или: «Америкнутая»
Я переехала в спальный район на окраину города к одной пенсионерке, которая выглядела бодро и моложаво. Произвела впечатление не сильно плохое, да и дверь в мою комнату запиралась ключом.
Квартира представляла собой трешку, переделанную под секционку (чтобы подороже сдавать постояльцам). В одной комнате жила крепкая девушка-ремонтник-отделочник, в другой - я, в третьей - сама хозяйка квартиры. Тяжелая, разъедающая душу атмосфера царила и в панельном доме, и во дворе, и в квартале. Жили в этом райончике почти одни старухи. Срач в секционке был такой, что другим словом его назвать было нельзя (бардак не подходит, ближе слово – «свинарник»). Но он меня не сильно смутил, скорее, удивил. Это было лучше, чем «идеальный порядок» с чокнутыми старушками и ежевечерними скандалами.
За полгода я под шкафом ни разу не убрала пыль (брала пример с хозяйки квартиры). Да и не хотелось прибираться – мне было там мрачно и не очень уютно в целом. Мистическая деталь была в том, что мои будильники в этой квартире почти никогда не срабатывали, отставали, ломались (я их сменила штук 6 за полгода) и я частенько просыпала и опаздывала на работу.
Поскольку это был не просто спальный район, а самая окраина из окраин (конечка автобуса номер «5»), то меня окружал потрясающе красивый вид на горы. Также, у меня было и музыкальное сопровождение по утрам в виде трели синички с переливчатым голосом, начинавшей петь в 8 утра на ветке заоконного дерева.