Ула. Там может быть еда.
Ула останавливается и аккуратно приваливает Лириса к стволу дерева.
Ула. Я мигом.
Она бежит к торбе и, сев на корточки, принимается ее потрошить. Находит завернутое в тряпицу вяленое мясо, три яблока и флягу. Все, кроме фляги, перекладывает себе в торбу. Потом возвращается к Лирису и, отвинтив крышку, подносит горлышко фляги к губам Лириса.
Ула. Попей.
Лирис с трудом делает пару глотков и кашляет; лицо у него перекошено от боли. Ула поддерживает его, чтоб не упал, а когда кашель обрывается, пьет из фляги сама.
Ула. Нам бы только наших догнать, а там — не пропадём.
Лирис. (Виновато.) Я, кажется, не дойду.
Ула. (Мягко.) Ты это брось! Ещё как дойдёшь.
Лирис. Нет. Видно, всё-таки убил он меня.
Ула. (Напряженно смеясь.) Так что я, с мертвецом сейчас разговариваю, да?
Лирис смотрит на нее очень серьезно. Улыбка Улы превращается в гримасу.
Ула. (Озлобленно.) И слышать не хочу! Дойдешь, и всё! Понял?
Лирис. (Мягко.) Ула…
Ула. (Резко.) Молчи!
Ула торопливо подставляет Лирису плечо и насилу выводит на тропу.
Ула. (Сурово.) Давай, правую ногу вперёд!
Лирис. (Делая первый шаг, просяще.) Ула, не стоит это того.
Ула. Давай, давай! Нам еще домиловаться надо — забыл?
Лирис, с трудом переставляя непослушные ноги, принимается хохотать — выходит как-то горько. Пара медленно, но верно отвоевывает у тропы шаг за шагом.
Ула и Лирис долго идут по лесу.
Переходят вброд небольшую реку.
Минуют сожженный дотла домик лесничего.
Подолгу отдыхают на привалах; на одном из привалов у них происходит разговор.
Лирис. Мы сильно отстаём. С каждым часом всё больше.
Ула. Ничего, рано или поздно догоним.
Лирис. Что-то мне совсем поплохело.
Ула. (Сделав вид, что не услышала.) К тому же они знают, что мы за ними идём. Значит, могут и подождать.
Лирис. Не будут они ждать.
Ула. Почему?
Лирис. Фелита.
Ула. В пекло Фелиту! Без Фелиты разберутся, что делать! Их и без того осталось — раз-два и обчёлся.
Лирис. (Задумчиво.) Да-а, убавилось нас, и серьёзно. Будто порчу кто навёл. Как теперь детей вызволять?
Ула. Об этом потом думать будем. Сейчас главное — догнать ребят, сохранить то, что осталось от отряда.
Лирис. А потом?
Ула. Там видно будет… Ну, что? Отдохнул?
Пара поднимается, перекидывает через плечи торбы, берёт топоры и идёт дальше.
Стемнело. Ула и Лирис бредут по дороге. Слева от них — лес, справа — холмистый луг, на котором пасётся огромный табун. Табунщиков нет.
Впереди, за подъемом не видно, пылает очередная деревня, сквозь которую прошли многоликие. В небо поднимаются, закручиваясь в спирали, черные столбы дыма.
Лирис. (Хриплым от усталости голосом.) Дальше деревни я сегодня не пойду. Не смогу.
Ула. Да, я тоже. (Молчит.) Вот было бы здорово, если б они нас там дожидались!
Лирис. (Бесцветно.) Да.
Через какое-то время они доходят до пылающей деревни. Уже показались первые звезды, по лицам Улы и Лириса бегают багровые отсветы. Конечно же никто в деревне их не ждет. Впрочем, Ула и не надеялась почти.
О ставленная в живых молодежь, как и в предыдущих деревнях, бродит туда-сюда по улочкам, двое парней и девушка копают могилы на кладбище справа.
Ула помогает Лирису опуститься на землю, затем снимает с него торбу.
Ула. Есть будем?
Лирис. Нет, только воды.
Ула. (Подавая флягу.) Пей. Но есть всё равно придётся. Нам нужны силы назавтра.