Фелита. (Уверенно.) Нет, тут другое. Они и на нас налегали, но… (затрудняется) не стремились убить. Скорее, обезоружить и повалить.
Ула. Может, это связано с тем, что ими верховодит женщина?
Все взгляды устремляются на Улу.
Фелита. Не поняла.
Ула. Ну, может, они подспудно боятся всех женщин?
Фелита. (Отмахиваясь.) Ага! Забыла, что ли, в каком виде они оставляют за собой деревни? В каждой — полным-полно женщин. Мертвых.
Лирис. (Раздумчиво.) А мне кажется, в этом что-то есть. И в снах наших — там ведь, в пещере, все без исключения женщины ведут себя как особы королевской крови. Их почитают, боятся, боготворят. И как у нас знать управляет чернью, так у них женщины управляют мужчинами. Отсюда и подспудный страх. А? (Оглядывает всех.)
Фелита. (Неуверенно.) Не знаю, не знаю… Хотелось бы верить. Мне это даже на руку — пусть боятся! Пока они мнутся, я их стрелами — чик-чик!
Ула. (Задумчиво.) И сон этот… Знаете что? Я решила досмотреть его до конца.
Все удивленно смотрят на Улу.
Фелита. (С сомнением.) Ненормальная. Это невозможно… А если даже и получится, станешь вон — как Ульга. Сломаешься.
Лирис. (Уле.) Фелита права. Это опасная затея.
Ула. Но она может помочь.
Лирис. Чем?
Ула. Не знаю пока. Но чувствую: может. Ведь неспроста нам это снится. Неспроста мужчины могут отмахнуться, а у женщин всё повторяется раз за разом, пока не сломит.
Лирис. Я против, Ула. Извини.
Фелита. Поддерживаю. Сейчас нам как никогда нужны бойцы.
Ула. Я и не собираюсь сдаваться. Я пойду дальше несмотря ни на что.
Фелита. Ага, как Ульга.
Лирис. (Кричит.) Хватит об Ульге!
Фелита вздрагивает. Некоторое время она грозно смотрит на Лириса, потом поворачивается к Немому.
Фелита. А ты что думаешь?
Немой поворачивается к Уле и вдруг согласно кивает.
Фелита. (Обескураженно — Немому.) Что?! Хочешь, чтоб она попробовала досмотреть ту жуть?!
Немой снова кивает.
Фелита. Что только не услышишь!
Лирис жестами обращает на себя внимание Немого.
Лирис. (Немому.) Она может сойти с ума.
Немой отрицательно качает головой. Потом показывает пальцем на Улу и снова качает головой: только не она, мол.
Лирис раздраженно скребет ногтями щеку.
Ула. В конце концов решать мне. (Молчит, оглядывает товарищей.) И я сделала выбор.
Лирис. (Смиряясь.) Ладно, так и быть. Когда собираешься это проделать?
Ула. Да прямо сейчас! Чего тянуть?
С этими словами она отцепляет от торбы плащ, кутается в него и ложится на землю.
Фелита. (С уважением.) Отчаянная бабёнка! (Лирису.) Цени!
Лирис. (Не обратив внимания на Фелиту — Уле.) Мы будем ждать. (Осторожно трогает ее плечо.)
Ула благодарно кивает ему и закрывает глаза. Уснуть долго не удается.
Мешает то, что Ула знает: за ней сейчас наблюдают товарищи. Слышно, как они орудуют ложками в котелке. Потом до неё доносится шёпот.
Фелита. Ничего не выйдет. Проснётся сразу, как запахнет жареным.
Лирис. (Раздражённо.) Тс-с-с!.. Ешь давай.
И тут Ула засыпает.
Сон Улы начитается сразу с того момента, когда кто-то хватает ее за ногу. Ула снова визжит, но на этот раз не просыпается. Побарахтавшись немного в светящейся багровым светом тесноте, она успокаивается. Постепенно дыхание выравнивается. Ула вспоминает, что находится здесь по собственному почину и что ей необходимо увидеть, чем все закончится.
Чьи-то цепкие пальцы все так же держат щиколотку. Ула упирается руками в податливые стенки кишечника, оттягивает их от себя и, дрожа от напряжения, смотрит вниз, на ногу. Ее держит человеческая рука, выкрашенная в зеленый цвет. Оказывается, это тот «зеленый» из процессии, который случайно свалился в пасть вслед за девушкой. «Зеленый» все тянет и тянет на себя, видимо, пытаясь продвинуться вверх.