Ула остается сидеть на страже. Вокруг шелестит ночной лес.
К концу своей смены Ула откровенно клюет носом. Немой сам просыпается, аккуратно трогает Улу за плечо и указывает на землю: ложись, мол. Ула с сонной благодарностью кивает и вытягивается рядом с Лирисом, укрывшись половиной его плаща.
Перед самым рассветом полено в костре стреляет особенно громко, и Ула, вздрогнув, просыпается. Открывает глаза и, сонно мигая, осматривается. Все спят, мелькает в голове. Потом она падает головой обратно на скатку и снова засыпает. Но ненадолго. До нее вдруг доходит, что, оглядываясь, она не увидела Немого. Откинув плащ, о на садится и осматривается снова.
Немого и вправду нигде нет.
Ула. (Сама себе.) Может, отлить пошёл?
Встает и вертит головой. В руках сам собой оказывает топор. Немой всё не показывается.
За спиной вдруг слышится какой-то звук — далекий и приглушенный. Ула резко оборачивается и, перехватив топор поудобнее, идет в ту сторону. Она все дальше и дальше удаляется от костра. И тут слышит разговор.
Беседуют два многоликих — во сне она столько раз слышала эту речь, что спутать теперь невозможно. Секунду она думает, что делать. Потом принимается красться дальше, на голоса.
То что она видит, бросает ее в жар.
Немой беседует с многоликим на его, многоликого, языке!
Немой. (Вполголоса.) Бу рака смагт-не. Ора за нешт-не.
Многоликий. Зак-ри до фава эндара гушти-ва.
Немой. Гушти? Дек.
Многоликий. Ше дек. Бу йока жжок!
Но не это поражает Улу. Немой разговаривает! Вот что самое удивительное.
Ула принимается лихорадочно соображать. Что же это получается? Немой — предатель? Кровь бросается ей в голову от этой мысли. Столько лишений, столько потерь, а он — предатель!
Не думая больше, Ула выскакивает из укрытия и бросается на беседующую парочку. Ей везет: тот, с кем разговаривает Немой, стоит к ней спиной. Ула с криком опускает ему на макушку топор. Шлем звонко трещит, «затылочная» рожа распадается надвое. Ула вынимает топор и бьет падающего мертвеца в спину плечом — вместе с мертвецом она валится на Немого. Немой оказывается придавленным — глаза безумно мечутся. Ула нависает над ним и, видя, что он намеревается выбраться из-под мертвеца, дает ему навершием топора по лбу. Немой обмякает. Тогда Ула отбрасывает топор, извлекает из ножен Немого огромный охотничий нож и приставляет к его горлу.
Ула. (Быстро оглядываясь.) Вы тут вдвоём были?
Немой молчит.
Ула. (Издевательски.) Что молчишь? Снова говорить разучился?
Губы немого презрительно кривятся.
Ула. (Показывает глазами на мертвеца.) Медленно спихни его с себя.
Немой не шевелится.
Ула. (Сурово.) Не прикидывайся, что не понял! Давай, иначе мигом отправишься вслед за ним!
Немой спихивает с себя мертвого многоликого.
Ула. Перевернись на живот.
Немой опять упрямится.
Ула. (До крови тыча Немого ножом.) Ну!
Немой, кривясь, переворачивается на живот. Тогда Ула одной рукой берет его за волосы, другую, с ножом, просовывает под горло.
Ула. Вставай. Только без шуток!
Немой медленно поднимается на ноги. Н ож Улы приставлен к его г орлу, свободная рука держит за волосы.
Ула. Теперь топай к костру.
Вдвоем они неуклюже продвигаются на свет костра. Ула всё время озирается, опасаясь нападения. Но, слава Четверым, ничего не происходит. До костра она добирается в целости и сохранности. Немой уныло сопит через раздутые ноздри.
Ула. (Лирису и Фелите.) Подъем, сони!
Глава шестая. МАТЬ