— Ну соберешь — звони, только по пустякам не беспокой. Бывай, мать.
Он бегом спустился вниз, раздался звук отъезжающей машины.
— Сынок приезжал, Павлуша, — объяснила мне совершенно счастливая старушечка. Глаза у нее лучились радостью. И не в пример обычному она стала разговорчивой: — Я ему позвонила, навести, говорю, гостинчик приготовила. Мне много не надо. А он теперь строиться будет, — в голосе зазвучала гордость. — Только он просто так не приедет, занят очень. И жена ему не разрешает. Она такая важная вся из себя.
— Где он живет? - — растерянно спросила я.
— Да тут неподалеку, - — она назвала какой-то ближайший подмосковный город. И жалобно добавила: — Это жена его не пускает.
На Пасху я увидела, что старушка поднимается к нам зачем-то с сухой вербной веточкой. Вот откуда у нее вербочка? Она же на богослужения не ходит. Мне стало как-то досадно на неуместный ее жест, и я переждала, пока старушка не вернется к себе.
Мы вскоре перебрались в другую квартиру. Вернулся досрочно освободившийся сын нашей хозяйки. И мы нашли жилье даже удобнее — прямо возле станции. Старушечку я регулярно видела у сырного киоска. Все такая же «свечечка», только уже не на картонке, лето подсушило землю.
Однажды ее там не оказалось. И в следующий мой поход на рынок. И еще в один. Я уже заволновалась, не случилось ли чего. Но вышла с рынка через другие ворота и увидела знакомую фигурку с протянутой рукой у пивного киоска. Она не сразу меня узнала. Я напомнила, что раньше жила в ее доме, она закивала.
— Павлик давно приезжал? — спросила я.
— Давно. Но он приедет. Его жена не пускает, сильно важная. Я гостинчик соберу, и он приедет. Вот тут больше подают, я соберу, и он приедет.
И так тихо она это проговорила, неуверенно, безо всякой надежды, таким ровным бесцветным голосом, что я не выдержала, открыла кошелек и высыпала ей на ладонь мелочь.
Конец