А жрец тоже человек. У него своё начальство есть и есть своя задача, Стихии к тому же! Как назло, никого не было рождено в положенный срок, чтоб было чем задобрить силу, ну и смалодушничал жрец-писарь, перенёс дату рождения на неделю раньше, мол, Стихии и так примут, на их же благо!
И когда вскрылось то перед Асфер, уж доказать поздно было. Да и невозможно. Так навис над нею страшный долг, так и билась она в слезах, лишённая надежды.
***
Стелется над золотым краем ночь, спят труженики его, отдыхают натруженные их руки, покоятся поверх шерстяных одеял. А Асфер без сна.
Бросалась она в тот же лес, искала ведьму, да найдёшь её! как же! Сама в прошлый раз явилась, а в этот и не снизошла. Кричала Асфер, молила, грозилась даже, всё, что имеет обещала отдать и даже больше, но не отозвался лес, не явилась женщина, и не спасла.
Потому что не обязана. Нет на ведьме никаких обязательств, кроме собственных желаний. Она потому и не берёт ни дары, ни монеты, ни души, чтобы свободно приходить и не приходить в каждую из тех одинаково тёмных ночей, когда её разыскивают. Кто эту ведьму знает, перед кем появится, а кого ждёт разочарование?
Свободная она, а может сама себе ненужная – спутать легко.
Асфер молит и тьму, и свет, и Сибон, и лес, и Стихии, но не находит ответа. А время идёт, и скоро посветлеет уж ночь, и придётся брать своё дитя да вести его к жрецам. Бежать некуда – Сибон не предназначен для бегства, да и не прожить с клеймом предательницы Стихий и отступницы от долга. Добрый народ сибонцы, многое прощают, вернее даже – всё, кроме одного греха: предательства долга своего перед Стихиями.
Здесь уж снисхождения ждать не придётся. Многие семьи прошли через то, кто рыданием помешался, конечно, а кто стойко перенёс – от людей зависит, от семьи, от мудрости слов жрецов и готовности те слова принимать.
Асфер некуда деться. Подлость подвела её, наивность не дала ей заранее подготовиться к участи, она уже и имя сыну придумала, и называла его им иногда тайно, чтоб никто не слышал, учила его отзываться, но не выдавать их маленькой тайны, и теперь он её точно не должен уже выдать.
Не должен, потому что нет ведьмы, потому что ленится тьма, горестно вздыхает свет, лес шумит, но всё о своём – ему до Асфер какой-то дела вовсе нет, и Стихии не снисходят, да и молить их опасно – прогневить можно, от них же таить сына пытается Асфер!
А каждый сибонец знает, что Стихии будут покровительствовать их краю, пока жрецы и народ хранят заветы, пока приносят жертвы, пока покоряются законам.
Сереет ночь, безумнеет Асфер – спасения не было найдено, и всё ближе страшный час. Она возвращается в дом побитой собакой, отмахивается от сочувствий матери, краем сознания отмечая, что ни разу та не вспоминала о родной сестре Асфер, отданной в долг Стихиям, и от этого почему-то ей ещё горше становится – сама Асфер сестру помнит, да так, туманно, и, откровенно говоря, до этого дня не думала о ней как о живой. Тогда ей казалось, что это нормально и обыденно, что из дома пропали её вещи, что мать стала накрывать на двоих, а не троих, как прежде, стала меньше готовить и стирать…
Но вот наступает, сжимает горло тошнотой, осознание: Асфер предстоит то же самое!
Мутно, мерзко, липко… ей кажется, что кто-то невидимый следит за нею, упивается её страданием, и Асфер стискивает руки в кулаки, как будто бы ещё может бороться с законом, как будто от неё что-то ещё зависит.
–Фланко зайдёт на рассвете, – говорит мать, но Асфер нет дела. Ей наплевать, что Фланко – отец. Ей кажется, что её боль побеждает его боль, да и боль вообще. Никто не страдает так, как она, никто не страдал так.
–На то воля Стихий! – мать пытается дозваться до дочери, понимая, прекрасно понимая, что чувствует Асфер. Но Асфер глуха. Асфер любит своего сына. Асфер верила, что спасла его, но подлость, о, змеиная, чёрная подлость жреца, которую не разоблачить, не доказать…
Асфер шатается, когда идёт по коридору. Её шаг нетвёрд, словно она золотистой медовухи перепила, но Асфер абсолютно трезва, хотя в голове её туман. Она и соображает о происходящем, и совершенно сбита с толку, в голове не может никак уложить: какая Стихия, какие боги могут желать подобного?
Если боги, если покровители и силы милостивы, если покровительствуют и защищают, зачем терзают они? Ведь не терзает пастух своих овец, напротив, заботится о них, всячески оберегает…