А боги, силы, покровители, алтари – зачем они так жестоки? А может быть лгут жрецы, и ни разу все эти силы не добродетельны и не милосердны, а кровавы и жестоки? Ведь сказано было – Асфер даже где-то читала в юности – созданы люди по образу высшей силы, а значит, перенимают их черты?
Тогда силы эти насмешливы и подлы точно также!
Асфер знает, что её мысли мрачны и греховны, но ей наплевать, она толкает онемевшей рукой дверцу и входит в комнату, которую делит с сыном, а вскоре должна разделить со своим горем.
***
Он спит. Его сон безмятежен, под его головкой подушка, набитая лебяжьим пухом, он укрыт тёплым и мягким пуховым одеялом, ему хорошо, светло и уютно. Комната, где прошли дни его детства большая и тёплая. Здесь целых два окна и в тихую ночь можно любоваться звёздным небом, а утром просыпаться от солнечного лучика, что спускается на кровать.
Ему пять. У него нет имени и через несколько часов ему идти к жрецам, а оттуда в последний путь.
Асфер не должна называть его по имени при всех, поэтому она зовёт его ласково Оленёнком, очень уж большие синие глаза сына напоминают ей маленьких оленят, которых можно встретить в лесу…пугливых и любопытных, осторожных, готовых броситься прочь при первом же шорохе. Встретишь такого и замираешь…
Асфер до сих пор так поступает при встрече, не хочется ей пугать малышей или их мать, неизменно где-то сторожащую своего детёныша.
Асфер кладёт руку на голову сына. Пальцы ощущают шёлк волосиков, сынок ворочается, но не просыпается – узнаёт сквозь сон тёплую мамину руку. у Асфер пересыхает во рту, с губ против воли срывается тихая песня-мольба…такую пела ей мать, когда Асфер лежала в горячке.
–В краю далёком золотом,
Где заря дарит сладкий сон,
Где леса полны цвета,
Где закат играет с рассветом,
Сходятся в тихой мольбе
Слёзы всех матерей на этой земле.
Их мольба об одном:
Пусть защитят детей от всякого зла,
Пусть будет милостива к ним судьба,
Пусть не покинет их сладкий сон…
Асфер дрожит. Голос не слушается, ворочается Оленёнок, просыпается почти, но не спешит выныривать из сладких объятий полудрёмы, когда слышишь окружающее, но одеяло ещё тяжёлое, а подушка необыкновенно мягкая и тёплая.
Асфер дрожит и замолкает. Голос предаёт её так, как она сама предаёт себя и своего сына, и Сибон, и Стихий и всё прочее. Но её тревожит лишь сын. На себя, Сибон и Стихии ей плевать. Как они наплевали на её сына, так и она наплевала на них теперь.
Асфер молчит. Асфер пытается запомнить черты своего сына. Запомнить так, чтобы никогда не расставаться с ними, какое бы безумие не постигло её дальше. Асфер склоняется всё ниже над его кроваткой, касается его тёплого лба, едва заметно улыбается, наблюдая за его безмятежным сном.
Так безмятежно могут спать лишь ангелы и дети. Но ангелов на земле нет – в Сибоне их точно не встретишь.
Асфер вдруг приходит в ярость. Странная, незнакомая ей прежде ярость наполняет всё её маленькое хрупкое и ничтожное существо, которое никогда не умело спорить и сопротивляться. Асфер дрожит, но уже от бешенства. Слепая ярость затмевает всё. Она не может представить даже, как отдаёт своего сына жрецам, как мирится с их подлым обманом, как терпеливо смотрит на то, как по широким ступеням уводят её Оленёнка к Алтарю, а тот оглядывается назад, пытаясь найти в толпе мать, пытаясь прочесть по её лицу ответ…
Разве она, Асфер, рожала своего сына для каких-то богов? разве для Стихий, алтарей или жрецов? Ну уж нет! Она его явила для себя и ни богам, ни Стихиям и ни жрецам решать о его участи!
Это может сделать только она – его мать. И Асфер, дойдя до этой мысли, вдруг успокаивается. Она понимает как права в ней и ей становится чудовищно легко.
–Он мой! – шипит она, не заботясь уже о том, разбудит ли это страшное шипение её Оленёнка. – Он мой, а не ваш!
Ребёнок просыпается. Шипение не входит в уютную картину его тихого существа, но Асфер опережает его пробуждение. Она неожиданно ловко вытаскивает из-под его головы подушечку, мгновение и лицо её сына скрыто под нею, под лебяжьим пухом, скрытым весело расшитой наволочкой.
Он бьётся. Спросонья и от удивления бьётся слабо, борется за жизнь, но совсем неумело. Как мог ждать он подобное? Как мог он противиться матери?
Асфер надавливает, ломая последние зачатки сопротивления и побеждает. Но для верности выжидает ещё немного, странно немея всем своим телом, и только после этого бережно убирает подушечку с лица своего сына.