Фумиэ, очнувшись от оцепенения, охватившего её, уже печалилась не только о том, что ей приходится провожать сына из дома: её сейчас больше беспокоило поведение Хироо, чем будущее Кадзуо. «С него ни на минуту нельзя спускать глаз», — подумала она.
Когда они пришли в типографию, там уже собралось около десяти подростков, которые так же, как и Кадзуо, окончили в этом году среднюю школу новой системы и теперь в поисках работы пришли сюда с отцами или старшими братьями. Для всех них это было первым столкновением с пасмурной стороной жизни, и они поёживались, как от холода в ненастную погоду. Вскоре появился старый рабочий Такэмура-сан, которого Фумиэ просила помочь Кадзуо устроиться на работу. На его попечение она и оставила сына. Отныне Кадзуо будет жить в общежитии.
Простившись с сыном, Фумиэ пошла домой. Почему-то ей вспомнилось вдруг, как после суда над мужем она ходила к нему в тюрьму на свидание. «Что это я печалюсь, будто Кадзуо попал в неволю… — успокаивала она себя. — Сколько ещё воды утечёт, прежде чем для японских рабочих настанет светлое, желанное будущее! Сколько ещё перемен произойдёт в жизни Кадзуо до этого!..»
Возвратившись, Фумиэ застала Хироо дома: он сидел у окна, подперев щёку рукой, и безучастно смотрел на моросящий на улице дождь. Она подошла к нему, но он даже не пошевелился. Его сжавшаяся в комочек фигурка с втянутой в плечи шеей выражала беспомощность и обиду; он не привык к окрикам отца. «Что-то получится из него?» — спрашивала себя Фумиэ. Опустевшая после ухода Кадзуо комната казалась ей непривычно большой и печальной. Ей стало жаль Хироо. Она положила руку ему на плечо.
— Ну, Хиро-тян, будешь хорошим мальчиком? Я сейчас иду на работу, смотри не балуйся такими опасными вещами. Я куплю тебе какую-нибудь игрушку.
Фумиэ ушла, но сердцем она всё время была с сыном, как будто её связывала с ним невидимая нить.
В тот же день вечером к Фумиэ неожиданно пришёл её отец Мацуока Митимори. Дядя позвонил Кацуё на работу, и та вернулась пораньше домой.
Когда отец, официальный и натянутый, появился в их тесной комнатушке, Фумиэ до того растерялась, испугалась и сконфузилась, что всё её маленькое тело стало трясти мелкой дрожью.
Отцу исполнилось шестьдесят лет. У него были правильные и благородные черты лица. Его внешность несомненно выигрывала от больших усов и крупного лба. Роста он был небольшого, но своей гордой осанкой выделялся даже среди жителей столицы. По окончании войны он оставил место директора начальной школы и устроился на работу ответственным чиновником гражданской администрации города Надзэ. По служебным делам он и приехал в Токио.
С появлением Мацуока Митимори Уэхаре пришлось волей-неволей встать с постели. Он температурил и от долгой болезни так исхудал, что от него остался один скелет. От слабости его покачивало.
Митимори тяжело сел на пододвинутый Фумиэ дзабутон и с суровым видом, плотно сдвинув густые брови, стал молча крутить усы. Уэхара, Фумиэ и Кацуё опустились на колени против отца и приветствовали его церемонными поклонами, как было принято у них на родине. Мацуока лишь кивнул им головой, не произнося ни слова. На внуков, робко забившихся в угол комнаты, он даже не взглянул.
Мацуока Митимори только появился в доме и ещё и рта не раскрыл, а все уже почувствовали его раздражение. Он придерживался правила: «Переговоры веди с тем, кто далеко, а на близких наступай». Поэтому отношения у него и с младшим братом были неважные.
Фумиэ не встречалась с отцом десять лет, и теперь, когда она увидела, как сильно постарел он за эти годы, у неё перехватило дыхание от подступивших слёз.
Мацуока Митимори даже не старался скрыть своего недовольства, которое было написано у него на лице. Он окинул комнату таким отсутствующим взглядом, что, казалось, не видит никого из присутствующих.
— Говорят, у Уэхары чахотка? — вдруг резким, напоминающим свист выхваченного меча голосом спросил он.
Фумиэ и Уэхара испуганно переглянулись. У жителей захолустий, каким был и их остров, больные туберкулёзом вызывают отвращение. Тон Мацуока Митимори не оставлял сомнений в том, что он испытывает такое же чувство к Уэхаре.
— Разве допустимо, чтобы в тесной комнате вместе с чахоточным жило столько людей!
У Фумиэ язык прилип к гортани. Она бросила успокаивающий взгляд на Уэхару и чуточку подвинулась к нему, словно желая защитить его своим телом. Она боялась, как бы у мужа не подскочила температура. Уэхаре трудно было сидеть, но он всё-таки держался, собрав последние силы и сжав колени трясущимися руками.
Мацуоке с самого начала Уахара Ёсихоро пришелся не по душе. Поэтому и в дальнейшем, когда Уэхара стал мужем Фумиэ, тесть и зять не могли поладить. Мацуока считал Уэхару неподходящей парой для своей дочери, так как тот был сыном рыбака — и даже не старшим, а вторым.
Учителем Уэхара стал лишь потому, что работал и учился одновременно. Экзамены за высшее начальное училище сдавал экстерном. Он прекрасно знал, какая судьба ждёт младших сыновей жителей островов Амами — они вынуждены в конце концов уезжать на заработки из родных мест. Поэтому он, устроившись в контору на фабрику осимской чесучи в Надзэ, продолжал самостоятельно учиться. Мацуоке, происходившему из семьи потомственного помещика, не нравилось, что его зять не получил регулярного школьного образования, и относился к нему с нескрываемым презрением. А послевоенная общественная деятельность Уэхары ещё больше настроила против него тестя.
— Сегодня я пришёл сюда, чтобы поговорить о Кацуё, — торжественно-официальным тоном заявил Мацуока и посмотрел на Кацуё, а затем на Фумиэ с таким видом, будто Уэхары не существует.
— Кацуё, тебе уже двадцать пять лет, — продолжал Мацуока. — Мать беспокоится о тебе, не переставая говорить, что надо скорее выдать тебя замуж, а то поздно будет. Фумиэ, твой дядя Канэацу утверждает, что вы живёте на средства Кацуё. Что это такое? Неужели вы не понимаете, что, во-первых, если она будет находиться здесь, заразится чахоткой? Что тогда делать? Во-вторых, она упустит время и останется без мужа. Мой брат Канэацу говорит, что он старается найти для неё подходящего человека. Почему же вы об этом не подумали? Хотите, чтобы она принесла вам себя в жертву?