Он потерял контроль над собой и просто замолчал. Понимает, кивнула Бану. Понимает, что от чудовищной необходимости выбирать между ними Гистасп поседел — просто он альбинос, и этого никто не заметил. Бансабира не смогла не улыбнуться: он восхитителен, как никто. Он самый удивительный из людей, если мог все эти годы так владеть собой и при этом так терзаться совестью. А что до отца… Гистасп все сказал правильно: она сама едва ли не теми же словами когда-то объясняла это Аймару Дайхатту.
— Вот потому ты и жив, — обронила танша, убедившись, что мужчина закончил. — Ты понимаешь ход моих мыслей. Ты не предавал Яввузов, но при этом остался верен мне, и я могу не опасаться, что кто-нибудь из родственников переманит тебя посулами. Твои твердые принципы позволили тебе выжить. Любая последующая месть теряла смысл. К тому же, оставалось много всего, с чем я всерьез боялась не разобраться. Чужой чертог, чужие люди, не знающие меня и вряд ли жаждущие подчинения. Я бы не обошлась без опытного помощника. И, как видишь, не ошиблась, — заговорила Бану деловито. — Ты помог мне раздавить Отана и таким образом обессилить Адара, лишив надежд на танское кресло. Тем же ты помог приструнить Видарну. Теперь женился на Иттае, и это позволит мне контролировать ее, Тахбира и главное Тала. Сейчас они выглядят покладистыми, но, кто знает?
Уж он-то знает, нашел силы усмехнуться в душе Гистасп, не перебивая.
— Даже нынешний твой поступок совсем не повлек за собой никаких серьезных осложнений, наоборот! — оживилась Бансабира. — Я нашла людей, которым скину текущую грязную работу. Русса прижмет на границе Раггаров, и так хоть раз в жизни окажется полезен, а Раду убьет Этера Каамала. Либо отмоются, либо понесут заслуженное наказание, все как нельзя лучше, не так ли? — не дожидаясь ответа, танша резюмировала. — Словом, ваша ссора оказалась как всегда вовремя. Ты вообще зачастую поступаешь ко времени.
Гистасп, дослушав, окончательно сравнялся цветом лица с мрамором. Он сглотнул, заведомо предчувствуя, что услышит сейчас.
— Все верно, Гистасп, — усмехнулась танша. — Я помиловала тебя…
Гистасп не выдержал и зажмурился.
— … из жалости к себе.
Она не сводила с альбиноса глаз. Тот сжался, сцепив кулаки, стиснув зубы, боясь взглянуть правде в лицо. Вскинул голову, будто перещемило меж позвонков. Бану наблюдала с интересом и сочувствием, но иначе было нельзя: ей пережить поступок Гистаспа было ничуть не легче, чем ему на него решиться. Гистасп обязан сейчас страдать хотя бы от растоптанного достоинства.
— Зато все, что ты сделал после возвращения в чертог, ты сделал правильно, Гистасп, — выдохнула женщина. — И был полезен, как никто. Даже Юдейр так не сгодился ни разу.
— Стало быть, я жив только до тех пор, пока нужен?
Бану посмотрела изумленно:
— А что такого? Если Русса не справится на границе, я заменю его кем-то еще. Если Раду убьют Каамалы, заменю его. Если я не рожу Сагромаху ребенка, он заменит меня. Если я позволю кому-нибудь завоевать крепость на своих землях или не пойду отбивать её обратно, меня заменит танаар. В вопросе полезности, Гистасп, люди мало отличаются от мебели. Когда стул под тобой сломан, и ты не можешь на него сесть, разве ты не меняешь его на другой?
Он смотрел на неё по-настоящему открыто.
— Мне казалось, я многое о вас знаю, но… вы беспримерно жестоки.
— Мы оба страшные люди, Гистасп, — танша не стала отпираться. — Для человека, который любит меня столько лет, твой поступок тоже лежит за гранью оправданий.
Гистасп не отнекивался.
— В таком случае, я сумею быть вам нужным.
— Гистасп…
— Я. БУДУ. НУЖЕН! — заорал советник, с каждым словом вколачивая в стол кулаки. От неожиданности Бансабира дернулась назад. Глаза будто сами расширились. — Даже если у меня не будет совета для вас, я буду нужен. Вот увидите. — Он решительно бросил вызов.