— Нам придется поженить моих внуков.
Сагромах вздохнул. Нет ничего хорошего — женить между собой кузенов. Но иначе север никогда не будет един, а наоборот распадется в междоусобице именно из-за танаара клана Яввуз. Стало быть, будет лучше всего, если Гайеру наследует дочь, а тут…
— Только ты сможешь со временем донести до него мысль об этой необходимости, — сказала Бансабира совершенно искренне. Никто, кроме Сагромаха не справится.
— Но Гайер старше, — разумно заметил Маатхас.
— Значит мы женим его позже. Или его старших детей, если это будут мальчики, отдадим на воспитание в числе жрецов, чтобы они не могли наследовать. Именно на полпути в объединении двух берегов в реке встречаются самые крутые пороги, а в горных расщелинах — самые бездонные из пропастей.
Сагромах соглашался. Больше всего вреда всегда приносят дела, брошенные посередине.
Воссождение Гайера Каамала в танское кресло прошло торжественно в день именин его матери — и стало отличным для неё подарком по такому случаю. Вместе с регентскими правами до тех пор, пока Гайер не достигнет хотя бы двадцати лет. Гайер похмурился:
— А разве ты, моя высокая мать, не унаследовала свой чертог в восемнадцать?
Бансабира усмехнулась:
— Если к восемнадцати ты докажешь на деле, что готов вести за собой сорокатысячную орду, я отступлюсь в твои восемнадцать. Но если ты ввяжешься в военный конфликт только для того, чтобы что-то мне доказать, я быстренько тебя женю и стану регентом при твоем маленьком сыне.
Гайер хмыкнул.
— Мам, я с самого начала живу на историях, как ты заставляла людей делать, что тебе надо. Больше всего я рад, что ты — моя мать, а папа Сагромах — мой отец.
Взрослые веселились, наблюдая, как нравится Гайеру важничать, и какими осторожными интонациями он смягчает слова.
Когда все пустились в празднование, Бансабира подозвала к себе Раду. Они вышли на балкон, и какое-то время танша молча смотрела в закатные сумерки на горизонте.
— Помнишь, с чего мы начинали? — спросила она с некоторой задумчивостью.
— С двадцати шагов, — Раду помнил отлично.
Бансабира кивнула: точно.
— Тогда у тебя ушло полгода, чтобы доказать, что ты стоишь моей верности и моего командования. На этот раз у тебя ушло шесть лет. Но тебе снова это удалось, Раду.
Мужчина, возвышаясь над Бану без малого на две головы, поглядел на неё искоса и с достоинством усмехнулся.
— Ты двенадцать зим так или иначе возглавлял мою охрану, и, клянусь, Раду, пока ты стоял за моей спиной, мне едва ли когда-либо было страшно, — призналась танша с патетическими нотками. — Сегодня я даю тебе особенно важное поручение, — тану обернулась:
— Возглавь личную гвардию моего сына, Раду. Береги его…
— Сильнее, чем берег вас, — уловил тон госпожи телохранитель. Уставился на Бансабиру с таким выражением, что танша поняла: его чувства, те самые, давние чувства, они не угасли, не исчезли — они просто преобразились, и все, что имело к Бансабире какое-либо прямое отношение, теперь обретало для Раду священный смысл.
Его глаза осветились щенячьей тоской и болью, которую Раду пережил, будучи бесхозным при ней или нужным — вдалеке от неё. А теперь Бансабира просила оставить её практически навсегда. Хотя — Раду сглотнул, стараясь не драматизировать — если подумать, вряд ли что-то изменится в жизни правящих северян в сравнении с предшествующими годами. Если так, то шесть месяцев году он будет иметь честь стоять рядом с Матерью лагерей.
— Я не подведу, госпожа, — поклялся он, упав на колено.
Бансабира степенно кивнула, принимая молчаливую клятву бойца. Подошла ближе и положила ладонь на мужскую щеку, заставляя Раду чуть приподнять лицо. Мужчина вздрогнул и подчинился.
— Да защитит тебя Мать Сумерек, Раду. Единственное, что могу добавить — ты будешь не один: Русса будет его наставником во всем, что касается управления, когда я не смогу быть рядом.
Воин нахмурился, в глазах мелькнуло сомнение.
— Думаете, это разумно — оставить ахтаната сейчас? — с колен подниматься Раду подниматься не спешил.
— Разумно или нет, но выбора нет. Я одна — танаара три. Я побуду с ним какое-то время, но вскоре все равно придется уехать. Поэтому мне не на кого более положиться в том, чтобы быть уверенной: мой сын дожил до взрослых лет в полной и безоговорочной лояльности мне и Сагромаху.