Легенда гласила, что в давние времена, когда только Ангорат вышел из морской пучины, неведомые сегодня змеи, мудрецы из мудрецов, населяли его. Со временем на остров стеклись уверовавшие в Богов, рожденных Единой Матерью. Природа человека такова, что он порабощает все отличное от себя. И скоро от союза двух рас народилось на Ангорате племя змее-людей. Прошло время, и смежный народ иссяк — все больше и больше вырождались в жителях памятные признаки змей. Гнались люди за древностью, сулящей силу, но безвозвратно покидали их облики Праматери-Змеи и Змея-Прародителя.
Наконец, осталась одна-единственная из последних могучих предков женщина — Иллана, первая храмовница Ангората, хранительница Дуба. Неведавшая печали, постигавшая мудрость, дающая от благ детям, неожиданно столкнулась она с опасностью. На священный остров обрушился враг. Женщина призвала Силу, и четыре изваяния исполинов встали среди Летнего моря, скрестив длинные копья. Колдовство, воздвигшее вокруг острова атлантов, подкосило жрицу. Но она навсегда осталась в преданиях воплощением Матери. От неё священной нитью потянулась династия верховных жриц Ангората — Сирин.
В алчной погоне за древними реликвиями змеемудрых, многие начинали охоту на жрецов: если служитель культа мог открыть врота Ангората для себя, мог и для других. Но поймать чародеев не было возможности. Зато сами жрецы частенько оказывались там, где ждали их меньше всего. Говорят, тогда и выучились ангоратские служители ходить бесшумно.
Культ креп, жрицы и жрецы выходили к людям и открывали двери для посвящения тем, кто искал знания. Прошли века, и уже неоспоримой считалась власть женщин династии Сирин. К этому сроку род Тайи был признан охранителями храмовниц. Со всего Этана теперь приезжали на Ангорат посланники, царицы и цари, княгини и князья, и в огромном множестве — самые обычные люди. Многие шли на поклон храмовнице и верховному друиду. Принять из их рук (или рук назначенных преемников) трон полагали высшей честью, получить освященный меч — залогом всех побед, а вступить с их благословением в священный брак считалось гарантом счастливого супружества и здорового потомства.
Это было золотое время Великого Единства. И прошли тысячи лет, прежде чем оно начало иссякать.
Однако Ангорату было неведомо увядание. Каждое дерево, куст, каждая травинка и тропка, каждый камень, включая те, из которых были воздвигнуты женская и мужская обители, каждое слово и жест, существующие здесь, казалось, дышали красотой и колдовством. Магия стелилась под ногами и витала в воздухе, уводя всякого путника, в каком бы месте острова он не оказался, в конечном счете, к древнему Дубу Жизни и Источнику Мудрости в общем храме. Как вены несут кровь к сердцу, так и все дороги Этана вели к ангоратской роще на вершине холма.
Верховная жрица посмотрела на сидевшего рядом Таланара.
— Ты прав, вера в Праматерь никогда не умрет, потому что Ангорат был древен уже тогда, когда еще само время было ребенком.
Шиада вздрогнула и открыла глаза.
Огляделась.
В комнате, отведенной для неё в домике Первой среди жриц, были открыты окна и двери, и проникающий легкий ветерок успокаивал разгоряченный видением ум. Проникающий свет разгонял призраки прошлого, к которому она, Шиада, едва ли имела прямое отношение. А вот храмовница, сидевшая сейчас на кровати рядом с племянницей и державшая за руку, была, пожалуй, главным персонажем.
— Нелла, — протянула молодая жрица, а потом опомнилась и, приподнимаясь, исправила себя:
— Первая среди жриц, светел тво…
— Тш, — Нелла чуть надавила Шиаде на плечи, убеждая успокоиться и снова прилечь.
Шиада опасливо подчинилась: непочтительно.
— Который час?
— Рассвело.
— Обряд! — всполошилась женщина, мгновенно сев. — Праматерь, я пропустила обряд … ох, — расстроилась она совсем. Нелла примирительно положила руку преемнице на щеку.
— Каждая из нас проспала его хотя бы раз. Это я велела не поднимать тебя, — поведала храмовница. — Как и попросила вчера Айхас добавить в твое питье немного снотворного, чтобы ты поспала подольше.
— Зачем?
Нелла улыбнулась:
— А почему я не могу позаботиться о племяннице?