Теперь, пожалуй, стоило надеяться, что её психика пострадала не так же сильно, как и тело. Хотя вряд ли.
— Я бы сказал, что рад вас видеть, молодой человек, — Огланов не сводил взгляда с Арда и явно старался не смотреть в сторону израненной, тяжело дышащей помощницы. — но, пожалуй, учитывая обстоятельства, предпочел бы не видеть вас вплоть до момента, как в моем доме заиграла бы музыка, которую я бы уже не слышал.
Милар подошел ближе и коротко спросил:
— Встать можешь?
— Ты про ноги, капитан, или про мою мораль? — Огланов, кажется, не очень хорошо видел, так как не сразу поймал взглядом Пнева. — И в том и в другом случае, ответ нет. Но морали поможет бутылка и пару месяцев на Лазурном море.
Бывший глава отдела следователей корпуса стражей Метрополии, а ныне частный сыщик Петр Огланов попытался выдавить из смешок, но лишь закашлялся, а затем несколько раз сплюнул мокроту и кровь.
— Отпуск подождет, старик, сперва доставим тебя в госпиталь, — Милар кивнул Урскому и тот, подойдя к Огланову, не без труда поднял того на руки. Но все же — поднял.
Александр явно обладал далеко не совсем человеческой силой, хоть при этом и не относился ни к мутантам, ни к потомкам Первородных.
— Надеюсь, что не в ваш, капитан… проклятье, уже второй раз за полгода оказываюсь на руках у другого мужчины. Так ведь и привыкнуть можно.
Эрнсон же, в свою очередь, подошел к помощнице Огланова и бережно, как вазу из самого хрупкого стекла, поднял на руки. На мгновение с её лица слетел пиджак, которым девушку укрыл Огланов, и в воздухе повисла тяжелая, гнетущая тишина.
— Они пытались у нас узнать, что мы знаем о каком-то ключе, — хриплым, уставшим и полным душевной боли голосом, зачем-то уточнил Огланов. — Сперва пытали меня. Потом решили поменять тактику. Я ведь ничего не знаю. Так им, ублюдкам, и говорил — не знаю ничего. А они все продолжали. И в какой-то момент переключились на неё. Думали, что я расскажу, если они заставят смотреть. А мне ведь нечего им сказать было… я же вообще искал подельников Иригова, а не вот это все… И ведь…
Он не договорил. Парела легонько ударила посохом о землю и над лицами Огланова и его помощницы ненадолго возник силуэт простого, женского платка. Тот прикрыл им глаза и оба уснули глубоким, спокойным сном. Хотя помощница и так спала. Или же находилась в состоянии шока.
Никто и слова не сказал подчиненной Мшистого. То, что говорил Огланов могло относиться к расследованию отдела капитана Пнева, а значит попадало под секретность.
— Сейчас немного потрясет, но у меня не осталось накопителей, чтобы обеспечить мягкий переход, — подал голос вышедший вперед Мшистый.
И прежде, чем кто-либо успел спросить у майора, что тот имел ввиду, Мшистый уже ударил посохом о землю. Под ногами каждого из присутствующих закружился белый вихрь, а следующим мгновением их оторвало от пола. По ушам как кувалдой врезали, а желудок сделал сальто. Арду даже на мгновение показалось, что он потеряет из-за рывка сознание. И, кажется, именно такая участь постигла Клементия, мешком рухнувшего в объятья несущего их по трубе вихря.
Металлическая крышка, накрывавшая вход, лопнула перетянутой пленкой и они, наконец, оказались на свободе.
Урский с Эрнсоном бережно положили израненных сыщика и его помощницу на пассажирские сидения, укрыли пледами и закрыли двери.
Милар, разумеется, курил. Парела читала нотации Клементию, который лишь немного трясся и качался из стороны в сторону. Сложно было понятно, что напугало его больше — поместье со всеми подземными ужасами, или же обещание Мшистого о полигоне.
Кстати, сам майор, помня свое обещание, подошел к Милару. В изорванной одежде, но с выражением лица человека, который не просто считает, а знает, что он находится на каком-то другой ступени невидимой лестницы, нежели все окружающие.
Порой так же выглядел и Аверский, но только когда разговаривал с кем-то, кто был ему неприятен.
К примеру — с капитаном Пневым.
— Ты хотел поговорить со мной кап…
Кулак Милара врезался в невидимую преграду, возникшую в нескольких сантиметрах от лица Мшистого.
— Уважаю твою отвагу, капитан, — майор посохом опустил онемевшую руку капитана вниз. Ни Урский, ни Эрнсон, при этом, оружия не обнажали. — Но даже если бы ты успел, то я бы просто написал рапорт. Или ты давно на комиссии не бывал?
— Рапорт? — прищурился Милар, потиравший плечо. — Ты о том рапорте, который я утром подам Полковнику, где подробно укажу, как ты рисковал нашими жизнями ради своего дурацкого соперничества с Аверским, да примут его Вечные Ангелы?