— Папа, я боюсь, что вы больше не будете любить такую непослушную девочку.
— Мама всегда любит тебя одинаково сильно, и я тоже, потому что ты — наша дорогая доченька. Когда мама сказала мне о том, что ей пришлось наказать нашу маленькую Ви, у нее на глазах были слезы.
— Ох, я так сожалею, что заставила маму плакать, — сказала со слезами девочка.
— Грех всегда, рано или поздно, приносит с собой печаль и страдания, моя девочка. Помни об этом, а также о том, что Иисус спас нас от наших грехов именно потому, что Он любит нас.
После непродолжительной беседы, во время которой Виолетта рассказала отцу ту же историю о своем проступке, что и маме, мистер Травилла ушел. Девочка опять оставалась одна до тех пор, пока не пришла няня, которая принесла ужин: чашку жирного, сладкого молока и хлеб из муки грубого помола. При виде такой пищи аппетит разыгрался бы у любого эпикурейца.
— Иди, миленькая, вытирай свои мокрые глаза и скушай этот ужин, — сказала няня, элегантно выставляя содержимое подноса на маленький столик, который перед этим поставила перед ребенком и застелила красивой, свежевыглаженной парчовой тканью. — Это чистые сливки, а хлеб — вкуснее не бывает. Можешь скушать столько, сколько захочешь.
— Мама так сказала, няня?
— Да, деточка, и больше не проливай таких слез. Старая нянечка любит тебя как свою жизнь.
— Но я была очень непослушной, няня, — сказала, всхлипывая, Ви.
— Да, мисс Виолетта, дорогуша, и мы все были непослушны, но добрый Господь прощает нас ради Иисуса, если мы сожалеем и больше не намерены так плохо поступать.
— Да, няня. Ох, как жаль, что ты не можешь остаться со мной! Ты должна уйти, потому что мама сказала, чтобы я была одна.
— Да, дорогая, и если вы захотите еще чего-нибудь покушать, только позвоните, и няня сразу же придет.
Служанка положила на стол перед Виолеттой маленький серебряный колокольчик и, бросив на заплаканное лицо девочки нежный, сострадательный взгляд, ушла.
Юным Травиллам иногда отказывали в лакомствах из-за плохого поведения, но им всегда разрешали утолять свой детский аппетит изобилием полезной, питательной пищи.
Ви съела свой ужин с большим удовольствием, и он ее очень утешил. Как часто наши взгляды на жизнь проясняются, благодаря хорошей, полезной еде, которая не обременяет органы пищеварения! Ви вдруг вспомнила с чувством облегчения, что самое худшее в ее неприятностях — исповедание — уже позади, и наказание также почти исчерпано.
Спустя совсем немного времени, в комнату вошла мама, и, посадив дочь на колени, поцеловала и простила ее.
— Мама, я так сожалею о том, что не послушалась и расстроила тебя! — прошептала Виолетта, опять заплакав. — Потому что я очень-очень люблю тебя, дорогая мамочка.
— Я знаю, доченька, но я хочу, чтобы ты намного больше сожалела о том, что не послушалась Бога, Который любит тебя сильнее, гораздо сильнее, чем твои родители, и дает тебе все доброе в твоей жизни.
— Да, мама, я уже несколько раз попросила у Бога простить меня ради Иисуса и знаю, что Он простил.
— Да, если ты просила от всего сердца, то я уверена, что Он простил, потому что Иисус сказал: «Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам».
Возникла небольшая пауза, во время которой Виолетта устраивалась поудобнее на руках у мамы, после чего спросила с дрожью в голосе:
— Мама, — она вздохнула, — будешь ли ты мне еще доверять после этого?
— Так же как и прежде, дитя мое, потому что я уверенна, что ты полностью раскаялась в своем грехе против Бога и меня.
— Спасибо, дорогая мамочка! Ох, надеюсь, Бог поможет мне никогда больше не быть непослушной.
Глава 27
Совесть делает каждого из нас трусом.
Во время прогулки вечером того дня Мета была не в самом радостном и общительном расположении духа. Ей досаждали укоры совести, и она была мучима страхом, что Виолетта — такая юная и невинная, и совершенно не умеющая скрывать что-либо от своих родителей — хотя и ненамеренно, но все же расскажет об участии Меты в совершенном проступке.
— Мета, что с тобой? — спросил в конце концов Герберт.
— С тех пор как мы вышли, ты не произнесла ни одного веселого слова.
— Я не больна, — последовал лаконичный ответ.
— Значит ты в плохом настроении, и тебе следовало оставаться дома, — прямо ответил брат.
— Ах, не дразни ее, — сказала маленькая Элси. — Может, у нее болит голова, а я по себе знаю, что от этого ты становишься унылым и иногда даже сердитым.
— Ты — сердитая? Я не поверю, что ты когда-либо была такой в своей жизни, — сказал Герберт. — Я всегда видел тебя только радостной, как майское утро.