В середине двора находился круглый бассейн с проточной водой, вокруг которого росли в огромных глиняных кувшинах различные кустики и деревца: перечники, пальмы, Лавры, кактусы, образуя зелёный островок.
Пескад обошёл на цыпочках галерею, останавливаясь возле каждой комнаты. Можно было подумать, что все люди вымерли. Однако за одной дверью ясно слышались негромкие голоса.
Пескад сперва отпрянул назад. Он узнал голос Саркани, так как несколько раз слышал его в Рагузе. Затем приложил ухо к двери и всё же не разобрал того, что говорилось в комнате.
В эту минуту шум голосов стал явственнее, и Пескад едва успел отскочить от двери и спрятаться позади громадного кувшина, стоявшего возле бассейна.
Из комнаты вышел Саркани в сопровождении высокого араба. Они продолжали разговор, прогуливаясь по галерее.
К несчастью, Пескад не понимал, о чём говорили Саркани и его спутник, ибо он не знал арабского языка. Два слова, или, точнее, два имени, всё же поразили его: имя Сиди Хазама – в самом деле, сам мокаддем беседовал с Саркани – и название острова Антекирты, несколько раз повторявшееся в разговоре.
"Что за притча! – подумал Пескад. – Почему они говорят об Антекирте?.. Неужели Сиди Хазам, Саркани и все триполитанские разбойники собираются напасть на наш остров? Тысяча чертей! Какая жалость, что я не понимаю языка этих негодяев!"
И Пескад всеми силами старался уловить ещё хоть одно знакомое слово, прячась среди зелени, когда Саркани и Сиди Хазам приближались к бассейну. Но было так темно, что они не могли его заметить.
"Вот если бы Саркани был один, – продолжал рассуждать сам с собой Пескад, – пожалуй, я схватил бы его за горло, и негодяю пришёл бы конец! Впрочем, это не спасло бы Саву Шандор, а ведь только ради неё я совершил этот опасный прыжок!.. Но терпение!.. Очередь Саркани ещё придёт!"
Разговор Сиди Хазама и Саркани продолжался минут двадцать. Имя Савы было названо несколько раз и к нему прибавлено слово "арус", – тут Пескад вспомнил, что это означает по-арабски "невеста". Очевидно, мокаддему были известны намерения Саркани, и он содействовал их выполнению.
Собеседники, наконец, удалились в глубину двора, прикрыв за собою дверь. За ней находилась, очевидно, другая часть дома.
Как только Саркани и Сиди Хазам вышли, Пескад двинулся крадучись по галерее и остановился перед той же дверью. Толкнув её, он очутился в узком коридоре и ощупью стал пробираться дальше. В конце коридора оказалась двойная арка с небольшой колонной посредине, а за ней второй внутренний двор.
Освещённые окна «скифы» выходили во двор, и свет яркими пятнами ложился на плиточный пол. Было бы неосторожно идти дальше, тем более что за дверью этого помещения слышался гул многочисленных голосов.
Пескад колебался. Он искал комнату, служившую тюрьмой Саве. Помочь ему мог только случай.
В противоположном конце двора неожиданно блеснул свет. Женщина с фонарём в руках, украшенным по арабской моде кистями и медными завитушками, вышла из угловой комнаты и направилась по галерее прямо к "скифе".
Пескад тотчас же узнал женщину… Это была Намир.
Уж не шла ли марокканка в спальню Савы? Если это действительно так, то необходимо проследить за Намир, но прежде всего надо дать ей пройти, оставаясь невидимым. От этой минуты зависело все: и счастливый исход смелой попытки Пескада и судьба Савы Шандор.
Намир приближалась. Фонарь, который она несла в руке, отбрасывал яркий свет на плиточный пол, оставляя в темноте верхнюю часть галереи. Женщина неминуемо должна была пройти под двойной аркой, и Пескад не знал, что ему делать, как вдруг луч фонаря озарил, верхнюю часть этого архитектурного сооружения – каменное кружево мавританских арабесок.
В один миг Пескад взобрался на небольшую колонну, зацепился за каменную резьбу и, подтянувшись на руках, поместился а овальном углублении арки, как святой в нише.
Намир прошла под аркой и, не заметив его, перешла на другую сторону галереи. Дойдя до двери "скифы", она открыла её.
Поток света хлынул во двор, но едва только дверь закрылась, как опять наступила кромешная тьма.
Пескад размышлял, ведь место, где он находился, как нельзя более подходило для такого рода занятий.
"Намир только что вошла в этот зал, – думал он. – Ясно, что она направляется не в комнату Савы Шандор! Но, может быть, она вышла оттуда?.. В таком случае комната Савы находится в противоположном конце двора!.. Необходимо выяснить это!"
Пескад переждал несколько минут, прежде чем покинуть своё убежище. В «скифе» становилось всё темнее, и гул голосов переходил в неясное бормотание. Очевидно, в этот час слуги Сиди Хазама отправлялись на покой. Ещё немного, и можно будет что-нибудь предпринять, ведь в доме наступит полная тишина, даже если и не погаснет последний луч света. Так оно и случилось.
Пескад скользнул вниз по колонне, пробрался ползком по плиточному полу галереи, миновал "скифу", обогнул внутренний двор и очутился перед дверью той комнаты, из которой вышла Намир.
Отважный юноша приоткрыл дверь, которая оказалась незапертой, и при свете арабской лампы с матовым стеклом быстро оглядел комнату.
Стены, обтянутые шёлком, несколько табуретов в мавританском стиле, груды подушек по углам, два ковра на мозаичном полу, низкий стол с остатками трапезы и в глубине комнаты диван, покрытый шерстяной тканью, – вот что увидел сначала Пескад.
Он вошёл и затворил за собою дверь.
На диване лежала женщина, прикрытая одним из тех бурнусов, в которые арабы закутываются с ног до головы. По-видимому, она дремала.
Это была Сава Шандор.
Пескад без труда узнал девушку, которую не раз видел в Рагузе. Но как она изменилась! Сава показалась ему такой же бледной, как в ту минуту, когда её свадебная карета повстречалась с погребальными дрогами Петера Батори. Поза девушки, грустное выражение её лица, болезненное забытье – всё говорило о том, как много она выстрадала.
Нельзя было терять ни секунды!
В самом деле, если Намир не заперла дверь на ключ, значит она скоро вернётся. Марокканка, наверно, день и ночь сторожит свою пленницу. Но даже если бы Саве удалось выбраться из комнаты, она не могла бы бежать без посторонней помощи. Дом Сиди Хазама был для неё настоящей тюрьмой!
Пескад наклонился над диваном и, вглядевшись в лицо девушки, был поражён её сходством с доктором Антекиртом!
Сава открыла глаза.
Увидев незнакомца, который стоял перед ней в пёстром костюме акробата, приложив палец к губам, и взглядом умолял её молчать, девушка была скорее удивлена, чем испугана. Она вскочила с дивана, но всё же не закричала.
– Тише! – прошептал Пескад. – Не бойтесь меня!.. Я пришёл вас спасти. Возле дома вас ждут друзья, они готовы пожертвовать жизнью, чтобы вырвать вас из рук Саркани!.. Петер Батори жив…
– Петер… жив? – воскликнула Сава, прижимая руки к сердцу.
– Прочтите!
И Пескад протянул девушке записку, на которой стояло всего несколько слов:
"Сава, доверьтесь тому, кто рискнул жизнью, чтобы добраться до вас!.. Я жив!.. Я здесь!..
Петер Батори".
Петер жив!.. Он там, за стенами этого дома! Каким чудом всё это случилось?.. Неважно… Сава узнает это потом!.. Главное, Петер здесь!
– Бежим… – сказала она.
– Да, бежим, – ответил Пескад, – но надо всё обдумать! Один вопрос: ночует ли Намир в этой комнате?
– Нет, – ответила Сава.
– А когда она уходит, запирает ли дверь на ключ?
– Да!
– Значит, она вернётся?
– Да!.. Бежим!
– Сию минуту.
Пескад соображал: прежде всего надо будет взобраться по лестнице минарета, потом выйти на плоскую кровлю, а там с помощью каната, привязанного к зубчатой стене, легко будет спуститься на землю.
– Идём! – прошептал Пескад, хватая девушку за руку.
Он уже собирался открыть дверь комнаты, когда послышались шаги, гулко отдававшиеся по каменным плитам галереи, и чей-то властный голос произнёс несколько слов. Пескад узнал голос Саркани и остановился на пороге.
– Это он!.. он!.. – прошептала девушка. – Если он найдёт вас здесь, вы погибли!..