***
— А сейчас мы переходим к одному из наших самых старых и самых загадочных пациентов. По сути недуг Алексея является уникальным, не поддаётся лечению и какому-либо объяснению, — сказала главврач психиатрического диспансера, проводившая для молодых студентов ознакомительную экскурсию по учреждению. Люди в белых халатах толпились в одноместной палате, где единственный её житель сидел возле окна и, казалось, никого вокруг не замечал.
— Я читал о нём в одной научной статье, — похвастался один из студентов.
— Это неудивительно. В своё время о нём много кто писал. Для тех, кто ничего об этом не слышал, я постараюсь вкратце рассказать. Алексей был самым обычным человеком, таким же как я или любой из вас. Но в один прекрасный день он неожиданно прекратил понимать человеческую речь и письменную тоже. Все попытки наладить с ним какую-либо коммуникацию терпели неудачи, в том числе и язык глухонемых, и общение с помощью графики и многое другое. С того самого дня Алексей общается только с помощью семи букв: «м», «а», «п», «и», «к», «т» и «у» — произнося слово «общается», врач выделила его в кавычки характерным движением пальцев. — Я не зря выделила слово «общается», так как произносит он слога из этих букв абсолютно бессистемно, в самом произвольном порядке. Все наши старания и старания любых других специалистов найти хоть какую-то логику в издаваемых им звуках ровным счётом ни к чему не привели.
Помимо Лёшиной уникальности, он оказался ещё и весьма хлопотным пациентом. В самом начале его пребывания в нашем учреждении Алексей постоянно устраивал побеги. Причём сбегал он не к себе домой, а к одной и той же женщине. Позже выяснилось, что это была дочь его умершей клиентки. А работал Алексей менеджером в одной организации, специализирующейся на биржевой торговле. Он маниакально преследовал несчастную женщину, подстерегал после работы, нападал на неё со страшными криками на своём непонятном языке. Но надо отметить, что никакого физического вреда ей ни разу не причинил. Алексей пытался чего-то добиться от несчастной, но ни она, ни кто-либо другой так и не смогли понять, чего именно хотел наш пациент.
С тех пор прошло уже много времени. Алексей стал гораздо спокойнее. Он давно уже никуда не сбегает. А самым его любимым занятием стали прогулки по саду, где он наслаждается пением птиц. Мы ему даже палату выделили специально с видом на сад. Вот такой вот интересный случай. — Главврач выдержала паузу, дав студентам вдоволь насмотреться на пациента, на первый взгляд совершенно их не замечавшего, и продолжила:
— Ну, а теперь предлагаю пройти дальше.
Главный врач повёл ребят дальше. Алексей всё это время оставался абсолютно безучастным к происходящему. За долгие годы пребывания в этом месте он видел сотни, если не тысячи людей, которые приходили к нему, с интересом на него глазели, словно на диковинного зверька, и без умолку кудахтали на проклятом языке «матики путики». По началу они дико раздражали его, но со временем он научился их не замечать. Вот и сейчас Лёша не замечал молодых людей, а тихонько сидел у окна и в полной мере наслаждался свежестью первых дней весны.
Когда уже почти все гости вышли из Лёшиной палаты, один молодой человек с родинкой на левой щеке и зелёными глазами подошёл поближе к Алексею. Лёша взглянул на него, и в его взгляде мелькнуло, что вид молодого человека воскресил в нём какое-то давнее, почти истлевшее воспоминание. Они долго смотрели друг другу в глаза, пока молодой человек, наконец, не улыбнулся и не сказал:
— Ну, здравствуй, Лёша.
Сказать, что Алексей был поражён, услышав человеческую речь на родном языке — не сказать ничего. В то же самое время он сильно испугался и попятился к стене.
— Не бойся меня. Ты, наверное, не помнишь. Я Дима, внук Евдокии Васильевны. Любящий внук. Её то ты помнишь? Она ещё умерла из-за тебя, — Дима тяжело вздохнул, — а ведь мы с ней были очень близки.
Он подошёл к окну и встал рядом с тяжело дышавшим Алексеем. Дима выглянул на улицу и с улыбкой прислушался к пению птиц, затем продолжил:
— Когда она умерла, я ещё не знал, что наделён таким даром — даром проклинать. Знаешь, если бы не её воспитание, если бы не те семена добродетели, которые она обронила в мою тогда ещё юную и податливую душу, то, обладая таким даром, и, попади я под дурное влияние, я бы мог натворить много нехорошего. Слава Богу, до своей кончины она успела удобрить во мне ростки совести и морали. Однако тебя я ненавидел всем сердцем. Я хотел, чтобы ты мучился до конца жизни. Но совсем недавно один умный и глубоко уважаемый мною человек сказал мне, что надо учиться прощать, как бы тяжело это не было. И вот я смотрю на тебя и вижу, что ты-то вовсе уже и не страдаешь и не тяготишься проклятием, да? Слушаешь вон птичек, — Дима перевёл взгляд с улицы прямо в глаза Алексея, полные слёз, — я прощаю тебя. Ты искупил вину. Живи с миром.