– По этому поводу предлагаю окунуться, – сквозь смех изрек он, и нырнул. – Отлично! – тут же закричал Кшесинский, освежившись прохладой реки, и поплыл вглубь купальни, мощными руками разгребая воду.
Англичанин немедленно сбросил халат и нырнул следом, смешно задрав кверху ноги.
– Отлично! – повторил он за Феликсом и, мелко стуча ногами по водной глади и создавая вокруг себя завесу из массы брызг, поплыл вслед за ним.
Леонид Генрихович в модном в этом сезоне полосатом трико, которое только подчеркивало его полноту, сначала немного постоял у края берега, потом осторожно стал спускаться в воду по лесенке, установленной в купальне.
– У-у-у! Холодная, – тихо проворчал он, остановившись на третьей ступеньке, где вода доходила ему уже до икр ног, и, намочив лицо и лысину, нерешительно спустился на четвертую. Потом ещё на одну… и, наконец, окунулся целиком. Урча от удовольствия, медленно поплыл вдоль берега. Крёстный знал, что здесь не глубоко. Плавал он неважно, и ему всегда надо было знать, что если встанет, то достанет дно ногами.
Пока отец и гости охлаждались в воде, Юзеф устроился в шезлонге под тентом. Мысли его были далеки от того, что происходило сейчас вокруг. Он, теперь полноправный танцовщик труппы театра, скоро начинал свой первый сезон. Вместе с ним начинала свой первый сезон в театре и выпускница Сима Астафьева. Она ему очень нравилась. Они вместе вступали во взрослую актёрскую жизнь, и он наконец-то сможет ухаживать за этой девушкой, что во время учебы было невозможно. Их даже ни разу не ставили вместе в пару на уроках танца в училище. Как она отнесется к нему? Обратит ли на него внимание?
Звонкие голоса сестер вывели его из приятного воспоминания о Симе. Они, громко над чем-то смеясь, появились из-за ширмы в легких сарафанах разного покроя и цвета, и сразу на пляже стало шумно и весело. На голове у Юляши была соломенная шляпка, подвязанная бантом под подбородком. Маля держала свою шляпку в руках, распустив мокрые волнистые волосы по плечам, что придавало ей трогательный домашний вид.
– Крёстный! Я так тебе рада! – закричала она плавающему около берега Леониду Генриховичу.
Строкач уже одиннадцать лет как овдовел. Его жена умерла при родах на третий год после свадьбы. Не удалось спасти и ребенка. Леонид Генрихович очень страдал, но по прошествии нескольких лет после этой трагедии захотел снова жениться. Жить одному в просторном петербургском доме с большим садом, конюшней и другими хозяйственными постройками было одиноко. Знакомые сводили его с потенциальными невестами, но ни одна не западала ему в душу, не выдерживая конкуренцию с той, которую он так когда-то любил. В конце концов, все вокруг, да и он сам, потеряли всякую надежду, что когда-нибудь это может произойти.
Крёстный встал. Вода скрывала его по грудь.
– Девочки мои, хорошие! Я привез вам подарки!
– Ты самый лучший крёстный на свете, – прыгала от радости Матильда.
– А вот и мои красавицы появились, – воскликнул Феликс, неожиданно вынырнув рядом с Леонидом Генриховичем. – Джон, плывите скорей сюда, я вас познакомлю.
Джон, стуча ногами по воде так, что брызги доставали до берега, подплыл к хозяину имения, окатив его водяным каскадом, и встал рядом.
– Девочки, это Джон Макферсон. Сын друга крёстного, из Англии.
Джон слегка наклонил голову и приложил руки к груди.
– А это мои дочери, – продолжил знакомство отец. – Вот эта в шляпке – Юля. Она уже два года танцует в Мариинском театре. А вот та, что стоит с мокрыми неубранными волосами, моя младшая. Матильда. Пока ещё учится, – и, вдруг вспомнив, что говорит всё это человеку, который только изучает русский язык, Феликс озабоченно спросил: – Джон, а вы всё понимаете, что я вам говорю?
– О, да! Я понимай! Юля и Маля танцуй!
Матильда, заливисто расхохотавшись и прокричав сквозь смех: – Мы танцуй! Мы обе танцуй! – неожиданно сделала красивый пируэт, выйдя на арабеск. Юбка поднялась, и восхищенный Джон онемел, увидев её голые ножки. Ему было видно больше положенного.
– Очень красиво танцуй! – восторженно проговорил он, зачарованно глядя на Матильду.
Феликс хмыкнул на реплику Джона, хорошо понимая, что юношу вдохновили не только пируэты дочери. Он постучал его по плечу:
– Ну, что? Наперегонки? – предложил он, а девочкам приказал: – А вы – марш в дом! Помогайте матери с обедом.
Увлекая Джона за собой, Феликс Иванович поплыл в глубину купальни, и юноша, отчаянно стуча ногами по воде и образуя фонтан брызг, послушно последовал за ним.