С тех пор я кушаю, и в еде нахожу забытье, туман, куда улетели мои грезы, мечты о волшебных красках для волос, о титановом шесте для прыжков, о мыле, которое не намыливается, потому что из железа.
Я виновата перед лесами и полями детства, но перед попугайчиком Димой не виновата, словно он меня предал на войне.
Милый попугайчик, он лучше тебя, парень, потому что служил мне, и не бил тяжелой головой в тело.
Вспомни, парень, ведь и ты, когда-то родился, бегал с соской и нюхал пироги на столе бабушки, которая вскоре вышла замуж и ушла к желтому деду...
- Я не помню бабушку, потому что моя семья - волчья стая, - Маугли понял, что Михайло Потапович издевается над ним: знает Маугли, как обшарпанного, но делает вид, что чужие они, дает призрачный, шанс на спасение, на свободу, хотя догонит и разорвёт огромной лапой с желтыми и белыми кольцами с разноцветными камнями. - закон тундры, кредо тайги - убей, или съедят тебя.
Красиво только глухари калину на белый снег кидают.
- Яблоки на снегу тоже красиво, и вкусные яблоки, полезные, а калина - не вкусная, но настойка водки на калине, да под закуску - полезно, если не меньше трех десятков куропаток жареных к столу. - Михайло Потапович в образе женщины вздохнул, обглодал курицу, запил кефиром из сумки. Белая струйка текла по подбородку, но оборотень не отвлекался на неё, хотя и чувствовал. - Ох, парень, лучше бы ты не напоминал о тайге с жирными рыбами, тучными грибами, полезной ягодой, откормленными глухарями, съедобными тиграми, диетическими геологами и шашлыком из собак.
Жила бы я в тайге, парень, а ты бы прислуживал мне, потому что на лице у тебя печать окаянная, прислужников печать - в бане не смоешь.
У одних девушек месяц на лбу горит - Пушкин Александр Сергеевич писал об этих красавицах, у других - груди светятся радиоактивным, но не убивающим излучением, а ты, парень, не девушка, но печать прислужника на тебе, прислужника не простого, не халдея, не холопа, не шестерки, а прислужника лесного.
Елку и палку тебе в глотку, паренек!
Добренькая я, милейший, с голубой кровью, потому что тебя в полицию не сдала за разбой.
Видано ли, слыхано ли, чтобы в честную женщину, голодную да с разбега головой - бух, как в прорубь на машине "Крайслер".
Ты напоминаешь мне памятник Ленину на станции Туннельная, около памятника всегда много народа, как в ресторане "Березка".
Не напоминай мне прямым носом моего любимого ресторанного певца Олега Басилашвили, я и без тебя страдаю - пучит меня без облепиховой настойки.
Выпила бы водки, но настойка облепихи сорокоградусная полезнее, и под неё сало мягко идет, словно в пульмановском вагоне в желудок проскакивает.
Не на Космолете, как врал доктор, а в вагоне еда в меня катится! Тю-тю, Воркутю!
Ты не смотри на меня, как на высотку МГУ, парень.
Ни слова дурного не сказал мне, а чувствую, как ненависть в тебе клокочет, ненависть и страх перед бездной, откуда смрад болот и хохот гиен.
От меня иногда пахнет, не скрою, но не от дурного, а от неправильного обмена веществ.
Не путай смрад адский с моим запахом, не к лицу тебе так думать, потому что полицию вызову с трубками Мира.
Куришь ли ты, парень?
Конечно, куришь, потому что - уличная шантрапа ты.
Красивые парни в бандах гуляют или, по Амстердамом деньги зарабатывают на однополой любви, а ты в меня воткнулся, не иначе, потому что дурачок уродливый.
Давеча я разговаривала в автобусе с приличным мужчиной - борода, пенсне-с, понимание в глазах и сочувствие в кивках - я говорю, а он кивает, соглашается со мной, слушает внимательно, а культурные слушатели - редкость, как китайские макаки.
Поблагодарила я мужчину за внимание, а он - глухой, поэтому и слушал, качал головой, вот вся правда в мужчинах.
Ты же - дурачок, укоряешь меня за что-то, надеюсь, что не за мой избыточный вес; не люблю, когда меня журят за лишние сто или двести килограммов - убью на месте охальника, даже пыли крематорной после него не оставлю.
Тяжело на меня смотришь, волком, а я тебе, все равно, что мать родная, но кушаний не дам, иначе упаду голодной смертью подкошенная.
Ах, как я ждала мига наслаждений с зернистой колбасой, а теперь она мне в рот не полезет, потому что ты все портишь, парень, собака на сене ты.
Недобрый, злой, злой ведьмак!
Или полезет мне зернистая колбаса - на потребу? - Михайло Потапович и зернистую колбасу достал из сумки - в сумке не убывало, откусил, пережевывал, смаковал, и лицо женщины-медведя поплыло счастьем: - На потребу, на радость зернистая колбаса, и ты праздник гурмана не испортил дурным поступком, парень.
Прощаю тебя и накладываю на тебя вето и епитимью - три дня мойся, отмывай грехи.