Вероятно, все это родство: Николай Михайлович Колисниченко, Анна Георгиевна Броницкая, Виктория Ивановна ...ова, Тата, Миша, Ольга Колисниченко и Г-вы; и, вероятно, Достоевский определил бы это все как "случайное семейство"; ну, как в "Подростке". Но я думаю, что никаких случайностей здесь и нет, а все логично и закономерно.
А меня возможно, я знаю, возможно упрекнуть; но я совсем не забыла моего старого товарища Аркадия Ш. Я хотела сказать, что, конечно, встречаются изредка чy'дные чудаки, и они влюбляются в статуи и картины; то есть в те, которые стоят и висят в музеях, или в репродукции; или вдруг даже и в металлические скульптуры на станции метро "Площадь революции". Только такой человек, больной, в сущности, решился бы влюбиться в Тату Колисниченко. И еще в нее влюблялись совсем простые ребята; они просто думали, что если Тата двигается, ходит и говорит, значит, она - обыкновенный человек, только очень красивая... Аркадий Ш. не был таким простым; он всегда понимал, что эта девочка - особенное существо. У него глаза глядели с этой сумасшедшинкой, но он всегда оставался здоровым поэтом, у него добрая здоровая душа. И потому он не в состоянии влюбиться в плескучий ручей, в солнечный яркий весенний свет, в картину, в статую, в Тату Колисниченко.
Но каково это было - увидеть Тату и вдруг, мгновенно понять, как это она, внезапно, мгновенно энергически улыбнувшаяся, сходна с одной из кор архаических девушек, статуями вставших на Акрополе; и совсем вдруг почувствовать, что кругом тебя - нет, не какой-то скучно привычный жилой город, а пространство до моря Черного - зеленый золотой цветочный океан степь Гоголя, Кайдацкий перевоз, мощные дубы-деды грезят памятью древесной о прошедшем Геродоте, и Гийом возводит польскую крепость; а Борисфен Славянчич идет мощной водой, и еще вчера Гостята бар Коген держал здесь перевоз для бен Ханукки, а генерал Браницкий и Грицко Нечеса в белом парике мучном езжали верхами. Здесь Ваня Айвазовский рисовал картинки проездами в столицу империи, Санкт-Петербург, маленький чеченец, крещенный григориански. И неподалеку от Соборной площади, в барском доме, Елена Г. родила грядущую теософию и писала повести. И бронзовый статуй великой Екатерины так и не встал на постамент, а москальские войска вставали на постой, дивясь красавицам. Нагорный город встречал гульбищами Средней улицы. И Тата шла в школу, размахивая маленьким портфелем, так детски, так легко. Мимо снесенной деревянной синагоги и костела с фреской рухнувшей. Поляки и евреи Бабеля здесь больше не живут. Здесь улицы асфальт. Смотришь на идущую девочку, и отчего-то - под сердцебиение твое раскрывается пространство. Там, дальше, - там Венгрия, Словакия, там железная дорога, пароходы на Дунае, Вена, А-ме-ри-ка!, где живо станешь из Ондрея Вархолы Энди Уорхолом, двужильная душа...