— Тебе не понравилось? — расстроился он, — Я был так плох?
— Нет! Ты был идеален! — опомнилась я и поцеловала его в грудь, — Но мне чертовски мало! Я хочу ещё!
— То-то же, а я уж подумал, — с облегчением выдохнул Дэнни и бросил взгляд на электронные часы на тумбочке, — Черт, малышка, уже девять утра. Надо идти, пока дядя Рич нас не поймал. Он меня кастрирует, если узнает, что мы с тобой переспали аж два раза.
— Я не поняла, что тебя не устраивает? — хохочу я и отползаю, чтобы встать, — Ты знал, на что шёл. Отлично, в следующий раз ты вообще ничего не допросишься.
— Малышка, ты сама только что сказала, что тебе двух раз мало, — поймал меня в объятия Дэниел, а потом отпустил, поцеловав в спину, — Пока нас не застукали дядя Рич или Макс, я максимально счастлив.
Мы посмеялись, оделись и прокрались из моей комнаты в коридор, но, как только дверь тихо закрылась, нас остановил папин голос. Дэн остолбенел, помрачнел и приготовился к неизбежной кастрации. Я удивлённо заморгала и уставилась на папу. Он стоял у лестницы и хитро прищурился, негодующе скрестив руки на груди, зато хоть пока молчал. В моей голове проносились варианты всевозможный отмазок, что Дэниел мог делать у меня в спальне с утра пораньше. Ох, нет, папа обо всем догадался, всё-таки опыта у него больше чем у нас. Он постоял ещё минуты две, потом махнул нам в сторону своего кабинета, где и состоялся наш очень серьёзный разговор. Дэниел взял меня за руку и не отпускал, пока папа наливал себя коньяк и садился на кресло, стоявшее параллельно нашему дивану. Начать отмазываться или подождать, с чего начнёт папа? Мы молчали. Вот, папа наконец сел и посмотрел на Дэниела суровым взглядом. Мда, это вам не первый секс Максика.
— Дэниел, начну с главного, всё-таки разговор идёт о Полин, — спокойно выдал папа, а я поняла, что стала свидетелем разговора «по-мужски», — Вы предохранялись? Надеюсь, ты не забыл надеть, эм, презерватив.
— Как ты нас троих и учил, всегда ношу с собой пару штук, — сдержанно ответил Дэниел, не позволяя себе раскрепоститься.
— Хоть что-то, — выдыхает папа и смотрит бегло то на меня, то на Дэниела, но его буквально трясло от своих слов, — Кхэм, ты был осторожен с Полин?
— Папа, не переживай, мне понравилось, — выдала я, чтобы немного снять напряжение, — Ты же знаешь, я не настолько легкомысленна, чтобы так просто, эм ну, ты понял.
— Ладно, можете быть свободны, — бросил нам папа, — Дэниел, а тебе, думаю, пора домой.
— До свидания, дядя Рич, — встаёт Дэниел и, чуть расслабившись, прямо при папе целует меня в щеку, — Пока, малышка.
Папа издаёт что-то похожее на разъярённый рык, а Дэнни тем временем скрывается за дверью. Я вздрагиваю неожиданности. Давно папу таким не наблюдала. Как только звуки мерных шагов Дэниела становятся все дальше, он чуть расслабляется.
— После этого я разрешу вам встречаться, все равно из моего запрета ничего хорошего не выйдет, лучше делайте ЭТО у меня под носом, — пробубнил папа, откинувшись на кресле со стаканом коньяка, — Ты уже взрослая девочка, Полин, но в моих глазах все ещё малышка в памперсах и с куклами в руках. Пойми меня, пожалуйста, хотя я знал, что рано или поздно это случится.
— Я понимаю, пап, — бормочу я и смущённо добавляю, — Чтобы ты не переживал, знай, что Дэниел делал все нежно и ласково, поэтому мне очень понравилось.
Вот она неудобная пауза. Неловкая просто ужас. Папа напрягся. Он думал, разговор на этом окончен. Инцидент исчерпан. Нет, ты так легко не отделаешься. Краем глаза я заметила, как отец поежился, не зная, чего ещё от меня ждать, но этот разговор должен был состояться. Я выдохнула, чтобы избавиться от напряжения, не говоря уже о том, что после первого раза мышцы начали болеть только сейчас. Кто бы мог подумать?! Я бы предпочла залезть в горячую ванну с маслом лаванды или полежать с Дэнни в одной постели. Потерплю.
— Папа, нам нужно поговорить. Понимаешь? — чуть взволнованно произношу я, смотря на отца, — Как бы тебе не хотелось, но в этот раз речь пойдет о тебе. Я знаю, ты очень печёшься о нашем благополучии, тебя заботит наше с Максом будущее, и ты, впрочем как и мы, не хочешь лишний раз затрагивать эту тему, потому что считаешь, что сойдёт так, как есть, и, возможно, боишься обидеть или разозлить нас. Но так больше не может продолжаться!
Папа непонимающе вылупился на меня, заморгал. Видимо, он понятия не имел, к чему я клоню. Поэтому я дала ему время сообразить. Через пару минут он восстановил причинно-следственные связи.
— Милая, я догадываюсь, о чем идёт речь, — задумчиво сказал папа, наморщив лоб, — Я думаю, это уже не важно. В моей жизни меня все устраивает. Если вам хорошо, то и мне тоже. Я не жалуюсь.
— Зато я жалуюсь! Я не хочу, чтобы ты остался один. Мамы нет с нами, но это не твоя вина, — искренне бормочу я, глядя ему в глаза, — Ты не должен лишать себя возможности быть счастливым только потому, что в нашей семье произошла эта ужасная трагедия. Мама бы не хотела, чтобы ты жил один. И ни Макс, ни я, — никто из нас этого не хочет.
Папа умолк, напрягся, что футболка не могла этого замаскировать и натянулась. Ему было некомфортно разговаривать со мной на эту тему, но и делать вид, будто никогда раньше об этом не думал, тоже не мог. Безусловно, папа задумывался над этим.
— Ладно. Хорошо, признаюсь, я начал серьезно думать об этом, когда вы уехали, но я понял, что будет лучше не говорить об этом. Какая теперь разница? — ответил папа и натянуто улыбнулся, делая вид, что все В порядке и его не мучает беспокойство на этот счёт, — Единственная женщина, с которой я действительно хотел встретить старость, — ваша мама, но и её уже нет. Полин, я не хочу заводить новые отношения. Хватит Элен и всего, во что эта стерва меня впутала.
— Ты боишься. Ты просто боишься впускать в свою жизнь кого-то нового, боишься начинать новые отношения, потому что мы осудим тебя от лица мамы. Ты боишься снова потерять, как потерял маму, — наконец поняла суть всех папиных проблем в личной жизни я и решила иди ва-банк, — Вместо того, чтобы бояться сказать нам то, что тебя беспокоит, ты мог бы поговорить с нами открыто. Честно, папа. Ты просишь нас быть с тобой честными. Мы честны. Мы делимся с тобой нашими проблемами, но как нам продолжать это делать, если ты сторонишься нас и избегаешь этого? Мы — семья, папа! Какая бы странная семья у нас ни была, мы есть друг у друга.
— Прости, Поли, я не ожидал, что это для тебя так важно. Я считал, что вам ни к чему мои «взрослые» проблемы, — опешив, виновато признался папа и всё-таки не решился отнекиваться, — Ты права, милая. Зришь в корень, вся в маму. Я виноват перед вами, перед мамой за то, что уехал. Бросил вас, поддавшись ситуации. Я во всем виноват. Я знал, что у мамы были проблемы с сердцем. Помните, она уезжала на конференции. Вы оставались со мной. Она никуда не уезжала, её в экстренном порядке госпитализировали с подозрением на инфаркт. Диагноз не подтвердился, но с сердцем у нее начались серьезные проблемы. Это все моя вина, малышка, её сердце не выдержало за рулем из-за меня.
— Это не так, пап. Все мы заложники Элен. Ты не должен винить себя в том, в чем нет твоей вины. После того, как ты ушёл, мама никогда плохо о тебе не говорила, только хорошо. Она не хотела, чтобы мы таили на тебя обиду. Да, мы были обижены, думали о тебе как о предателе, потому что хотели сделать хоть кого-то крайним. Сейчас я считаю, что в этой истории нет ни виновных, ни жертв, — тяжело вздыхаю я, заёрзав на месте, — Я не заставляю тебя что-то менять. Просто прошу подумать. Мне меньше всего хочется видеть тебя несчастным. Я люблю тебя, папочка.
— Увы, милая, я не готов что-либо менять. Не сейчас точно, — отрицательно покачал головой папа и решил, что ему надо выпить, — Я Искренне рад, что мы поговорили, правда. Постарайся понять, что эти восемь лет дались мне очень нелегко. Я не святой и далёк от идеального отца. Местами я облажался по полной программе, поэтому дай мне время.
Ты просто боишься. Страх не даёт тебе иди дальше. Страх того, что ты можешь снова влюбиться и потерять все, что имеешь. Ох, папа, от твоих слов мне на сердце становиться еще более неспокойно. Я неодобрительно покачала головой и встала, направляясь к выходу. Хватит. Ты не готов слушать, папа, но заставлять тебя я тоже не имею права, потому что ради нас ты не жалел ничего. Я дам тебе время, хотя мне больно слышать, что ты винишь во всем себя. Это неправда. И мы все это прекрасно знаем.