— Все в порядке, милая? — решил виновато просить папа, наблюдая, как я ухожу, — Надеюсь, я ничем тебя не обидел.
— Нет, я просто задумалась. И ты подумай над моими словами, — немного грустно улыбнулась я, обернувшись к нему, — Ладно, закрыли тему. В конце концов ты не обязан передо мной отчитываться. Прости, что лезу не в свое дело. Я к себе.
— Как скажешь, малышка. Мне приятно, что ты беспокоишься о своём старике, но не забивай этим голову, как я уже говорил, — немного повеселел в голосе папа, чтобы приободрить меня, ведь понимал, что я расстроилась, — Рано или поздно я разберусь со всем этим сам, а ты живи в свое удовольствие. Знаешь, я не против ваших отношений с Дэниелом. По крайней мере он — меньшее из всех зол.
— То есть ты не ревнуешь и рад за нас? — лукаво вскидываю бровь я и скрещиваю руки на груди, ожидая ответа.
— Я убью любого, кто обидит мою малышку, — грозно бурчит папа, встаёт с места, подойдя ко мне, и крепко обнимает, — Конечно, я немного ревную свою маленькую Принцессу.
— Я тоже очень люблю тебя, папочка, — обнимаю папу я.
— Ладно, иди отдыхать, — отпускает меня папа.
— Окей! — немного воодушевилась я и вышла из кабинета.
Сегодня слишком важный день, чтобы проспать. Но, да, черт возьми!
Глава 13. Боже, храни Короля!
— Вы — дочь мистера Сарториуса? — спрашивает врач, выйдя из операционной.
Господи, наконец-то! Четыре часа сорок три минуты борьбы за папину жизнь дались мне слишком тяжело, что ноги не держали. Кажется меня трясло, поэтому Макс встал сзади и заботливо положил свои руки на мои плечи, хотя его тоже потряхивало.
— Д-да, мы его дети, — дрожит мой голос ещё и за Макса, — К-как наш отец?!
— Он в критическом состоянии, мы сделали все, что могли, но дальнейшие прогнозы отнюдь не утешительны, — попытался помягче выразиться доктор, — Сейчас мистер Сарториус находится в состоянии комы, которая была вызвана передозировкой неустановленного вещества. Собственно, и это спровоцировало сердечный приступ.
Папа умрет?! Нет, я отказываюсь в это верить. Он не может! Он обещал мне показать новый спортивный авто, который его проектировочное бюро делало на заказ. Он говорил, что эту бомбическую тачку буду тестировать я! Папа! Папочка! Не уходи! Я не поверю, что ты, человек, который всегда был рядом, всегда поддерживал меня и ничего не жалел, можешь вот так взять и оставить своих детей одних! Кроме тебя у нас больше не осталось никого ближе и родней. Мои нервы сдали. Слезы полились ручьём из глаз. Огромный ком в горле сглотнуть не получилось. Все чувства, заставлявшие что-то в груди сжаться и сердце заныть, вырвались наружу истерикой. Я рыдала на груди тихони-братишки, который обычно держал все в себе, и впервые увидела, как в детстве плакса-Макс во взрослой жизни берет себя в руки и защищает меня. Раньше все было наоборот. Я брала весь удар на себя и прикрывала своего младшего всего на три минуты братишку, когда ему требовалась моя помощь.
— Тише, Полин, — шепчем мне Макс, взяв слово, и уже громче спрашиваем, — Мы можем посидеть с отцом?
— Да, конечно, — кивает врач и не нарочно добивает меня, — Следующие сутки окажутся для мистера Сарториуса решающими, крепитесь.
Я начинаю всхлипывать громче и протяжнее. Интервалы между шмыганями носом уменьшаются. Макс берет инициативу в свои руки, усаживает мое обмякшее тело обратно на стул и, дойдя до автомата с едой, покупает две банки колы и какие-то бутерброды. Он присаживается передо мной на корточки:
— Полин, с папой все будет хорошо, — уверенно бубнит Макс, вкладывая мне в руку холодненькую банку газировки, — Ты же его знаешь как облупленного. Сначала всех напугает, а потом выйдет из воды сухим. Не дрейф, сестренка! Прорвёмся втроём!
Я издала саркастический смешок, утирая с глаз слезы, чтобы заставить себя в это поверить. Макс, конечно же, прав. Никаких уныний и упаднических настроений. Папа всю жизнь борется с Элен и победил свою болезнь, когда мы были успешно зачаты и рождены. Наш отец — боец! Он не сдастся только потому, что так решил тот подонок, который что-то ему подсыпал. Стоп, в трансмиссии кара, который папа тестировало, была практически не затянута подвеска. Когда папа разогнал машину до двухсот километров в час или около того, задняя торсионная балка треснула! Черт возьми, как!? Как мог треснуть высокопрочный металл?! Откуда возникло задымление в салоне? Там вариантов много. Сгореть могло все что угодно. Кто-то все подстроил! Эти ублюдки подмешали что-то моему отцу, зная, что вещество вкупе с дымом спровоцируют сердечный приступ, и папа потеряет управление как раз тогда, когда он разгонит машину до высоких скоростей и не выдержит балка! Хорошо, что он не успел доехать до серпантина, сбавил скорость до ста тридцати и смог ударить по тормозам. Это его спасло! Ас за рулем. Я много знаю про машины, но в критической ситуации так не смогла бы, а папа смог.
Я не стала говорить Максу о своих подозрениях, пока мы не получим результаты экспертизы авто и не узнаем, что за вещество было в папиной крови. Макс открыл свою банку колы. Я приложила холодненькую шипучку к пульсирующему месту под правым глазом. Нарыдалась я, так нарыдалась. Захотелось поесть. Развернув бутер, я засунула его себе в рот, практически не почувствовав вкуса, и протянула банку брату, чтобы он мне её открыл. Мда, дела.
Мы прожевали безвкусную еду и, допив газировку, проследовали за медсестрой в палату. Было темно. Точно, уже ночь на дворе. Пикали приборы. В свете маленькой, тусклой лампы на кровати лежал папа, прикрытый одеялом. К его груди клемами, присосками присоединили кучу проводов разного цвета. Он лежал на спине. У него была сломана левая рука. Я встала в ступоре. Папе было совсем плохо. Моя психика оказалась не готова увидеть доброго и веселого папу таким. Полин, иди вперёд. Он все равно твой отец. Да, поэтому я подхожу ближе и сажусь на стул. Первое, на что упал мой взгляд, было лицо. Приличная ссадина рассекла папе бровь и лоб. Пара лёгких царапин на левой щеке. Это ещё ничего. Чуть посидев, я осознала, как он осунулся и отек на лицо. Постарел. Резко, очень быстро постарел. Папа всегда выглядел только лишь на сорокетник, но никак не на свои сорок шесть. Чем его отравили?! Я взяла папу за руку и обратила внимание, что костяшки и сами пальцы были разбиты. Боже, он явно пытался открыть заблокированную дверь. Учитывая, что салон быстро наполнился дымом, сделать это было очень сложно, но папа опять справился. Макс закрыл дверь и, присев на соседний стул, тяжело вздохнул:
— Ему совсем паршиво, — шепчет мой братишка и накрывает руку отца своей, в гневе прорычав, — Ещё в августе он был как огурчик. Чем Элен его травила?
— Ты подозреваешь её? — шепчу я, повернувшись к нему лицом, и догадалась, что Макс имел свои догадки насчёт происходящего, — Точно, прецедент уже был, когда она подмешала папе наркотик и затащила в постель. Макс, я прекрасно разбираюсь в тачках и знаю, что торсионная балка в подвеске не могла так просто взять да треснуть. Задымление в салоне тоже чьих-то рук дело. Это был тонкий расчёт, чтобы все выглядело как несчастный случай. Папу определённо пытались убить, но они не рассчитывали, что он выживет.
— Значит, по логике вещей заказчик сейчас кусает логики и планирует подослать кого-то в больницу, чтобы закончить начатое, — заключает Макс, сжав руки в кулаки, — Если все было продумано до мелочей, как ты говоришь, то все подстроил человек из нашего близкого круга. Согласись, мало кто знает, что папа тестирует кары, и уж тем более в курсе его расписания. Этот человек пулей прибежит в больницу и будет вынюхивать, когда лучше всего подослать убийцу.