«Помоги. Ты видел, что будет», — услышал я чужой голос.
Это не был голос Блайны. Судя по еще кружащимся водоворотам зелени, это была сама Иллуна, чей дух еще полностью не ушел из этого загрязненного смертью места.
Золотарев между тем, дождавшись, когда крик Блайны прервался — закончился воздух в груди, грубо обхватил ее голову рукой. Я не видел, что он делает, но от ментальной связи с Блайной я не закрылся. Боль пришла и ко мне, причем настолько сильная, что я потерял сознание; но проваливаясь в беспамятство, понял, что сработала моя рунная защита — верхнюю часть тела окутало адским пламенем, частично разрушая сковывающий меня ледяной кокон. Как не вовремя я сознание теряю — мелькнула мысль, когда падал на пол из разваливающейся ловушки.
Очнулся практически сразу. Я лежал на полу храма в груде ледяных осколков, передо мной сидел магистр Золотарев. И он кричал — причем крики его сводились все больше к одному слову, знаменитому по короткому ролику с Ларисой Гузеевой. Кроме грязного обзывательства, повторенного многократно (на другие слова то ли фантазии не хватало, то ли ярость у него столь сильна), я вычленил то, что Золотарев крайне недоволен тем, что я ему помешал.
Широкое и багровое от крика лицо магистра сейчас перекосила отвратительная гримаса. Ярость его была настолько велика, что глаза загорелись ледяным пламенем так сильно, что из кончиков век даже голубые лоскутья взвились. Среди прочих яростных криков Золотарев между тем пригрозил мне, что я буду умирать долго и больно.
Мне это, надо сказать, не очень понравилось.
В этот момент магистр насторожился. Он вдруг вскочил, с рук его сорвалась одна ледяная стрела, вторая, третья — при этом он, больше не обращая на меня внимания, отступал. Вокруг закружились белые, белоснежные всполохи — мы словно оказались в центре белой бури.
Усилием повернув голову, я увидел, что прямо на нас идет Аня.
Девушка была в простом платье, на щеке ее ярко светилась белизной трехпалая метка. Но самое главное — ее глаза. Они были полностью белыми. И, также как и у Золотарева сейчас, из уголков ее век вились лоскутья магического сияния. Только белоснежного, а не льдисто-голубого, как у магистра.
Аня держала руки высоко поднятыми — она словно управляла вихрившимся вокруг белым смерчем. А ледяные стрелы Золотарева до нее не долетали, разбиваясь об огненный щит. Это Эстери — она пришла сюда вместе с Аней; в кружащемся вокруг вихре поднятого праха видимость ухудшилась, но я увидел и шеренгу воинов Белого отряда, и несколько отрядов Королевской гвардии и инквизиторов.
Кавалерия прибыла.
Собравшись с силами, я перекатился и со стоном боли поднялся на ноги. Хотел попробовал догнать и атаковать магистра Золотарева. Только что хотел — на ноги бы подняться. А нет, есть еще порох — шаг, еще шаг. Надо же, могу и иду, возвращая прежнюю скорость и возможности. Горжусь собой.
Золотарев как раз отбивал сдвоенный файербол от Эстери, поэтому мое приближение пропустил. Зеленый лист отлетел прочь от щита, а вот ледяной клинок, который появился у меня во второй руке, защиту Золотарева даже не заметил. Магистр успел отшатнуться, но кончиком меча ему все же попало по лицу. Золотарев закричал, хлынула тут же замерзающая в лед кровь из рассеченной скулы. Но растерянность магистра длилась недолго — он уже атаковал меня, так что я едва успел отпрыгнуть от хлестнувшей рядом ледяной плети.
Золотарев действительно был магистром, и обладал просто удивительной мощью и умением. Но он был один — а против него была Доминика в теле Эстери Эйтар, и божественная сущность в теле Ани. Это не считая стены щитов, за которой на него надвигались воины Белого отряда, королевских гвардейцев и моего скоромного присутствия.
Золотарев не принял бой, он побежал. Выставляя одну за другой перед собой ледяные глыбы, магистр быстро отступал. Я, воспользовавшись тем, что он отвлекся, снова оказался рядом. Но не успел — Золотарев уже шагнул в овальный зев возникшего перед ним портала.
— Н-на, с-собака! — взвизгнула подскочившая ближе Эстери, запуская в кружащийся ледяной зев горящий пламенем файербол.
Полыхнуло из воронки портала так, словно туда прилетел заряд реактивного огнемета. Овальный контур схлопнулся, но вокруг все сильнее кружился вихрь из поднятого праха. Аня, уже опустив руки и глядя вокруг взглядом белесых глаз, шла вперед, к месту жертвоприношения.
Я невольно сглотнул.
Похоже, все плохое только начиналось: кружащийся вокруг черный и серый прах менял цвет, становясь белым; в тучах над головой теперь не было ни капли серого — сплошная белизна. Тела убитых, во множестве раскиданные вокруг, истончались, превращаясь в белый пепел.