Вернулись на исходную позицию с пивом. Я вдруг увидел, что у сцены с вместе с Репою и О. Седыхом стоят мои нимфодевочки! Не попрощавшись с Зельцером, я поскакал туда. Привет-привет. Было видно, что мое появление не произвело особого эффекта — чтобы бросались на шею или просто как у них заведено чмокнули в щёчку, я ещё не заслуживал. Я мялся-мялся да и пригласил девушек выпивать портвейн с нами. Две вполне маленькие и не до сухого тоненькие школьницы пожали плечами — всё решать Инне — ведь это она знает меня. Она отказалась с улыбочкой, сказав, что им надо идти, их ждут. Я почувствовал себя стопроцентно левым лохолошариком («Бедный я, — как писал поэт, — воздушный шарик, / никому не нужный на хуй…») на этом празднике девочек, весны, отдыха и жизни, но что я мог сделать — только лишь ещё раз пригласить их…
Репа ела мороженое, Инна совсем по-домашнему спросила у неё, и она протянула ей отъеденный стаканчик пломбира. За Репниной значит можно обслюнявленное «моржовое» доедать, а со мной даже нельзя пойти выпить!
Подошед Саша-Босс и мы стали решать этот вопрос по-другому. Он сказал, что можно и желательно взять в оборот Зельцера, пока она не ушла — ведь у неё есть бабки, а я — что нужно взять в оборот «доченек», хотя у них ничего и нет… Из сложения сих противоположно направленных сил следовало, как обычно, то, что я получал небольшую взбучку, и мы должны выпить прямо здесь, не отходя, собственно говоря, от кассы.
С поразительной оперативностью мы распили принесённые Репой две бутылки «Яблочки». Тогда Репа дала ещё полтинник и объявила, что они с Седыхом должны отлучиться по делам, что будут только вечером — подходите, мол, на Кольцо. Саша был очень доволен полтинником, а я не очень: не за моими ли инночками они намылились? Вот до чего, мои золотые, доводит ранний алкоголизм в сочетании с поздним интересом к девочкам!
Я стал тянуть Сашу на Кольцо, слабо мотивируя тем, что там мы найдём Инку и K°. «Нахуя они нам?!» — не понимал Саша. — «Ну, так сказать…» — отвечал я.
Откуда ни возьмись опять возникла Репа — она буквально тянула нас за руку, непонять куда, но была очень довольна. Мы двигались механически, поглощённые своей дилеммой и действием змия. Внезапно Саша вырвался, заорав: «Машинки! — насос! Сыночек, дай я тебя расцелую!» — он попытался расцеловать отплёвывающуюся Репинку, после чего они обнявшись вальяжно приблизились к деду, который заведовал этими чудо-машинками, на которых по извилистым дорожкам набережной рассекали дети не старше старшего детсадовского возраста. «Наперегонки! — вещали они, — делайте ставки!» Мы с Седыхом полезли в карманы, ища деньги. «Сколько стоит на машинке поездить?» — спросила Репа, ухмыляясь. Дед, посмотрев на нас, явно не понял: «Десять рублей. А вам кому?» — «Нам — кому — мне и сынку!» — встрял Саша. Дед вроде начал посмеиваться, но осторожно — мало ли что: «Да вы же и не влезете в них — там педали надо крутить… Это вообще для маленьких…» — «Дед, блять, заверни ябало — по тридцатнику с носа — мы ногами будем толкаться!» — Саша Большой уже присаживался в свободную машинку, выставив ноги, как паук. «Похуярили!» — провозгласил он и толкнулся ластами. Машинка чуть не развалилась, но тронулась. Мы дохли, а дед поднял немыслимый кипеж, стращая милицией. Пришлось ретироваться. Наглая Репа было тормознула карету, движимую за счёт трёх пони — на ней катались детишки чуть постарше — но нас не взяли и туда, тем паче что дед что-то усердно сигнализировал извозчику. На этом, как вы поняли, развлечения парка отдыха исчерпывались, и Репа опять исчезла по своим загадочным реподелам.
Я, обещая Саше горы всяческих насосов даже покруче катания на машинках и пони, потянул его на Кольцо.
Мы пришли в тот момент, когда они, искомые и вожделенные, утекали с другого конца Кольца — видимо, опять в парк (даже пойти-то для разнообразия некуда!). Я не раздумывая устремился за ними — как собака, почуяв след, — предполагалось, что Саша автоматически устремится за мною с не менее довольной и похотливой вытянутой по ветру мордочкой. — «Я за ними не буду бегать», — с подобающим его летам и росту мужеством отрезал он. — «А я буду!» — и устремился чуть ли не бегом. Тут же вернулся — «Дай хоть дикан!» Да, девушки, как там у вас: все мужики — алкоголики, либо бабники — в этом контексте я есмь пидор, который хочет стать бабником, но за неимением таланта и возможностей становится алкоголиком… Дал!