Вам может показаться, что я не был нежен с ней — был. Однако же сущность мужской сексуальности (которая, как вы знаете, является прообразом всех свершений человека вообще) не в этом: нежная смазливая медсестрёнка и добрейшая бабка сиделка хотя и помогают конечно, но это не основное — главное — точный, бескомпромиссно-неотвратимый, беспощадный удар скальпеля хирурга. Сколько ни гладь и ни лелей глыбу мрамора, размечая её, всё равно придётся нанести целую серию этих ударов — вопрос: какова будет отдача, сопротивление косной материи-матери…
Хотя ей это уж было в принципе ни к чему, я ещё пару раз овладел ею обычным порядком. Ей всё это вроде бы даже и понравилось, но ещё больше ей понравились леденцы «Бон-Пари» и чипсы, которые я ей принёс — она моментально их схрустала все — я, захватывая, тоже разгрыз одну конфетку — даже отломилось что-то от зуба, а ей хоть бы хны! Я сказал, что вообще-то более логичным было бы с ними чай попить. «Ну, Лёш-ша!..» — «Ладно, в следующий раз я кулю два пакета конфет и два…» — «Три, Лёшь, три!» — вскричала она как девочка. — «Да сколько можно тебя тереть, — усмехнулся я, всё поражаясь, однако пришлось сходить в магазин за пивом и тремя пакетами чипсов, из которых мне не досталось почти ничего — она уселась с ними перед телевизором и была очень недовольна, что рядом пресмыкаюсь я. «Тише, ну Лёшь, тише!» — вопила она, когда я пытался что-то говорить. Она отдавала мне пустые пакеты и бокал и говорила «отнеси», «принеси». Я делал это, ничуть не стесняясь, совсем не предполагая, как в таком плёвом действе в такой совсем не дарвиновской системке могут быть скрыты ростки иерархии…
34.
Она уже пару раз подначивала меня пойти в кино, но в обоих наших к/т идёт редкостное говнетцо, и хотя я не отношусь к поклонникам исторических фильмов и книг (вернее, я отношусь к ним настороженно, чтобы не сказать пренебрежительно), в этот раз мы быстро пришли к консенсусу.
Как у меня Кольцо, у неё было любимое местечко на лавочках у филармонии — ближе к библиотеке, прямо напротив здешней «Лиги-Плюс» — очень удобно ходить за спиртным — это «культовое» место на её языке не очень эстетски звалось «у мусорки» — у лавочки, где мы обычно сидели, стоит мусорная урна. Странно, но этот закон своего места свято соблюдается многими современными людьми; по крайней мере, согласно моим наблюдениям, в некоторых моих знакомых, а особенно в Эле или во мне самом всегда можно было отметить подобное неосознанное стремление — если помните, таков и один из азов науки дона Хуана Матуса — найти свою точку силы.
Решили зайти в кассу. Я дёрнул ручку двери, и оттуда на меня вывалится пьяный красный Мережко. Из соседней вывалился пьяный красный Жарков, ведомый каким-то быком. Я поразился, что увидел их здесь, равно как и тому, что Мережко передвигался самостоятельно. В кассе нам сказали, что вообще-то билет стоит полтинник, но зрителей что-то мало, поэтому будут пускать и так, главное ведите себя прилично, вперёд гостей не лезьте рассаживаться, не поднимайтесь на трибуну для них. «Я вам покажу прилично!» — вскричал я, радостно брызгая слюной на Зельцера, подпрыгивая, устремляясь к выходу. Получив от спутницы несколько увещеваний и угроз («Если ты себя будешь так вести, я с тобой не пойду») и ответив на них невнятными извинениями и заверениями, я устремился за пивом. Она — за мной, стала препятствовать покупке более чем одной бутылки. Как оказалось, к лучшему — всё уже начиналось, всё было очень прилично, а подпив я наверняка что-нибудь да и подпортил, к тому же, одно дело подогреться до или во время культурного мероприятия, но ведь после оного всегда невыносимо хочется выпить.
Нас никто не остановил — если люди уверенно следуют в ложу для почётных гостей, значит, там им и место. Мы сели на балконе с краю — никого нет, только в центре небольшая кучка: Бетин (глава администрации области), его помощники, охрана, да сами кинематографисты.
В начале картины натуралистично показали, как народовольцы на улице взорвали бомбочку — люди корчатся на залитой кровью мостовой, осознавая, что им оторвало конечности, люди бегут, придерживая руками свои кишки… «Я опасаюсь терактов», — сказал я, глядя вниз, в переполненный зал. «Хватит! смотри вон!» — вполне по-домостроевски приказала она. Я попытался ныть, что не виноват, что очень впечатлителен… Она сказала, что ещё одно слово и она уйдёт — или по крайней мере пересядет к Бетину и Чуриковой.