Валера передал мне сигарету. Я инстинктивно затянулся, наполнив легкие дымом, таким же горьким, как недавнее угощение, закашлялся еще сильнее.
– Но почему вы меня бросили? – пробилось сквозь кашель.
В ответ все дружно захохотали. Валера укоризненно покачал головой и, скромно хихикая, ответил:
– Разве мы тебя бросали? Если ты имеешь в виду нашу последнюю вечеринку, то это ты нас бросил. Нет, ну как у тебя только совести хватило! Обнадежил бедную девочку, а сам? Надо же, уснул под столом! Да мы тебя искали… минут десять никак не меньше! Достали, разбудили. Ты же обругал всех последними словами, сказал, сейчас приду и все, потерялся…
Последняя часть фразы растворилась в новом приступе всеобщего хохота. Стало неудобно. Мои щеки начали гореть, трудно предположить от чего, то ли от стыда, то ли начинало действовать то, что в меня влили. Не знаю, но одно точно, меня буквально распирало от разрастающегося чувства обиды. Захотелось сказать что-то злое, колкое, но я сдержался, лишь прошептал, чувствуя, что вот-вот заплачу:
– Нет, вы бросили меня, я вон столько протопал, ноги сбил…
– А! Так ты насчет прогулки, но ведь мы тебя заранее предупредили. Я так и сказал – утром в горы. Все дружно идем на лыжах кататься. Форма одежды – купальник плюс лыжи. Тебя звали? Звали! Ты еще сказал, мол, не твое это, тебе коньки ближе, да чтоб в неглиже… – Валера хихикнул, сдерживая пробивающийся хохот, подмигнул Наде, та кивнула и повернулась ко мне.
Мгновение и девушка уже сидела у меня на коленях. Обняла, отстранилась, внимательно посмотрела прямо в глаза. Подхватила дымящуюся сигарету, стремящуюся выпасть из моей ослабевшей руки, глубоко затянулась и снова впилась губами мне в губы. Дым начал перетекать в мои легкие, превращаясь в клубы тумана, застилающего взор, тот поднимался выше, планомерно затуманивая сознание. Расплывался он во мне, густой и белесый, совсем как тот, что за стенами дома. Соображать было трудно. Чувства те и вовсе покинули меня. Еще некоторое время я слышал редкие отголоски смеха, смутно видел тех, кто смеялся. Но туман сознания становился плотнее, происходящее все меньше напоминало реальность, скрывалось оно за плотной пеленой всепоглощающей дымки.
– Отлично, – услышал я смеющийся голос блондинки Тани, – а теперь я хочу танцевать!
Музыка, которая чуть слышно звучала, заполнила помещение и с силой ударила меня по ушам. Сам не понимая, что делаю, я поднялся. Под дикий хохот и улюлюканье, вышел на средину комнаты, поднял руки вверх, начал дергаться, как подключенный к электричеству…
То, что было дальше, затерялось в бездне памяти. Сколько ни старайся, а ничего не вспомнить. Всплывали лишь редкие обрывки воспоминаний. Будто было, но не со мной, будто происходило, но с кем-то другим, будто мне рассказывали, но я не очень-то и верил. Точно помню, что несколько раз я падал, правда, это не заслуга памяти, это констатация факта, подсказанная ощущениями. Лицо, соприкасаясь с полом, сохранило следы той вечеринки. Я их не видел, нет, но чувствовал. Дополнял далеко не самые приятные ощущения обрывок воспоминания. Помню, лежал я на полу, а все смеялись, надо мной смеялись, что особенно обидно, громче всех смеялась она, Надя, но почему, за что!
Очнулся я в темной комнате, в серой полумгле, да еще и пребывая в довольно-таки неудобной позе. Лежа на полу. Именно так, я почему-то устроился на голых досках, свернувшись калачиком. Под головой, пытаясь заменить собой подушку, лежало большое и узловатое полено. Оно вдавило ухо в черепную коробку, от чего голова буквально раскалывалась. Хотя, вполне вероятно, это не его вина, это отголоски веселого вечера.
– Где я? – в тишине прозвучал испуганный голос. Мой голос.
Ответом была тишина. Никто не спешил просветить меня, открыв истину, наверняка причина в том, что никого поблизости просто не было, вокруг одна лишь только тишина.
Любопытство не отставало. Ему страшно захотелось узнать правду, вот нечего ему делать! Спало бы тихонько, а нет! Именно оно заставило глаза несколько раз мигнуть, в надежде на то, что им удастся хоть что-нибудь увидеть. Те ничего воспринимать не желали, вообще создавалось впечатление, будто в них до сих пор стоит туман, вчерашний туман нечаянной вечеринки. Тогда за дело взялись руки. Пальцы планомерно ощупали каждый сантиметр деревянного пола вокруг меня. Потихоньку продвинулись дальше. Ладошка перепрыгивала с одного предмета на другой, ощупывала его, передавала информацию растерянному мозгу. Тот обрабатывал полученные данные, анализировал, выдавал информацию, но меньше всего на свете хотел в нее верить.