— Она высокая?
— Тысяч пять.
— А там будет холодно?
— Очень, — вздохнул Лар. — Знаешь, замотайся-ка ты в эту ткань, а потом привяжись заново.
Привязаться оказалось непросто, но когда операция была завершена, Ромка напоминал кокон. Стало заметно теплее.
— Может, — спросил он задумчиво, — можно сделать что-то еще?
— Дыхание, — вздохнул Лар. — Делай вдох на четыре медленных счета, затем задержка на четыре счета, выдох на восемь счетов и снова задержка на четыре. Будет чуть теплее.
Эффект от дыхания оказался просто волшебным, на какое-то время Ромке стало тепло, затем это «тепло» превратилось в «не очень холодно», а затем в «очень холодно». Температура за бортом стремительно понижалась, а ветер… Ну что ж, ветер крепчал.
— Лар, далеко еще до вершины?
— Далеко. — В отличие от Ромки, который был завернут с головы до ног и ничего не видел, Лар по-прежнему мог использовать свои экстрасенсорные способности и видеть окружающие предметы. Сканировать, конечно, он мог лишь вблизи, но уж гору-то различал хорошо.
— Держись, парень. Простудиться ты не можешь, так что, главное, не отморозить… Что-нибудь.
Руки Ромка скрестил на груди, так что кисти были как бы защищены, уши закрывал капюшон куртки, ноги были в обуви… Может, прорвемся. Надо было шкур у кочевников попросить… Хотя нет, ветер сдул бы отсюда эти шкуры, да и его, Ромку, вместе с ними.
Собственно, если сосредоточиться на дыхании, то все неприятные ощущения как бы отступали на второй план.
— Держись. Вершина скоро, потом пойдем вниз.
А потом Ромка перестал ощущать холод. Вообще. Он словно плыл куда-то… И это было хорошо. Спокойно.
— Проснись!
Пауза.
— Проснись!
Пауза.
— Проснись!
— Лар?
— Слава Богу, проснулся. Распутывайся скорее, тебя сейчас съедят!
Пальцы слушались плохо, точнее, совсем не слушались, Ромке с большим трудом удалось развязать «быстрый» узел и сесть.
— Прыгай!
Рефлексы — великая вещь, Ромка прыгнул, все еще оставаясь в странном состоянии полусна, а снизу, оттуда, где он только что был, донесся злобный вой.
— Распутайся, тебе нужен обзор.
Распутываться, то есть освобождать лицо и руки от облепившего их гравитационного экрана — в воздухе! — оказалось непросто, и пока Ромка этим занимался, к нему потихоньку возвращались ощущения. Проще говоря, его начало колотить.
Сюр. Бред. Он висел в десяти метрах над землей, выполняя физические упражнения, а под ним бесновалась волчья стая. Согрелся. Зато стало темнеть в глазах.
— Лети вон к тому дереву.
— Ага.
Не обращая внимания на «группу поддержки», мальчишка привязался к стволу и мгновенно заснул.
— Пока ты спал, я прошелся по окрестностям, — сказал Лар. — Это долина между горами, но, похоже, больше экстрима не будет.
— Ковер?
— Заряд кончился — раз. Подрали в клочья — два.
— Вандалы, — резюмировал Ромка, глядя на сидящих поддеревом волков. Волки были рыжие и не слишком крупные. — Я предлагаю сделать охапку копий и прыгнуть вниз.
— Тебе бы все шуточки.
— Тогда просто полетели.
— Точно? Ты отдохнул?
— Да.
Дальше все было легко. Пролететь от дерева до дерева, взобраться повыше, чтобы компенсировать потерю высоты, — и снова полет. А потом была горная речка с каньоном, быстрая, совершенно непреодолимая для четвероногих любителей халявы.
— Червяки! — весело орал им с того берега мальчишка. — Желтые земляные червяки!
Затем Лар предположил, что на этой стороне тоже могут быть волки, и балаган пришлось прекратить.
Пещера была как приглашение. Как черное пятно на серо-зеленой стене, видимое издалека, и даже с виду — опасное. При иных обстоятельствах Ромка обошел бы ее стороной, но сейчас выбора не было.
Последнюю неделю он шел по горам, карабкаясь вверх и планируя вниз, перелетая маленькие долины между горами, населенные всякой живностью, большая часть которой охотно включила бы мальчишку в свой рацион. Волки. Пиявки. Здоровенный черный медведь с чудовищной длины когтями, которые громко клацали по камням, когда этот медведь гнался за Ромкой. Змеи. И снова пиявки.
Эти твари заползали в любую щель, и не было от них защиты.
А потом погода начала портиться. До сих пор Ромке с погодой везло, было тепло, и главное, — сухо. Пара дождей длилась по полчаса, и после них снова светило солнышко — можно было высушить одежду и погреться самому.
Но похоже, этой идиллии наступил конец — небо на горизонте было черным, и чернота эта потихоньку приближалась, растекаясь, заменяя собой голубизну. Ветер усилился, а птицы и прочие лесные обитатели умолкли и попрятались.