— Варфоломей Мейкулло, — мужичонка был тщедушен и имел весьма болезненный вид, являя собой полную противоположность бодряку Щеткину.
Шумилов еще раз прошелся по дворницкой, уселся на сундук подле стола, забросил ногу на ногу, откинулся спиной к стене.
— Ну-с, и кто из вас работал в ночь, когда Сару убили? — спросил он строго.
— Знаете что, барин, — Анисим почесал в голове. — Вы уж извините нас, но нам работать надобно-с. А разговоры разговаривать недосуг. Вы лучше б в часть обратились, к полиции, значит.
Он развернулся к двери, давая понять, что беседа окончена, но Шумилов не дал себя сбить с выбранной линии поведения.
— Не спеши, Анисим. Пойдешь, когда я скажу! Присядь-ка к столу!
Щёткин, должно быть, оторопел от такой наглости, но перечить не осмелился. Шумилов держался барином, да и выглядел как человек важный, в дорогом велюровом пиджаке и тонкой полотняной рубашке из французского магазина. Поэтому дворник сел подле стола и исподлобья уставился на нежданного визитера.
— Читать, небось, умеешь, Анисим? — продолжал между тем Шумилов. — Знаешь, каких дураков из вас сделали? Во всех газетах написали: пьяные, дескать, дворники были, ворот не сторожили, убийцу не углядели. А от кого все эти разговоры пошли, как думаешь?
— Кто ж его знает, от кого… Не пойму я вас, барин, к чему вы клоните?
— Сейчас поймешь, коль не дурак, а коль дурак, то не поймешь никогда. Ты вот что мне лучше скажи, Анисим, душа-человек, а другие дворники пьют? Ворота всегда закрывают?
— Про других не знаю, вы у них сами спросите, — буркнул Щеткин.
— Ой ли, Анисим! Прекрасно знаешь, что и пьют, и ворота порой не закрывают. А вот тебе другой вопрос: коли б не было пьянки у вас в тот день, как думаешь, убили бы Сарру?
— Я-то почем знать могу? — дворник даже отшатнулся, перепуганный вопросом. — Я не убийца, меня спрашивать не надо.
— Я не говорю, что ты убийца. Я тебе говорю, что сидели бы вы тут на насесте тверезые, а убийца все равно бы в кассу проник и дело свое сделал. В том, что Сарра погибла, вины вашей нет.
— Однозначно нет! — подал голос молчавший до того Врафоломей. Ему явно понравился ход мысли «репортёра».
— Вот коллега твой меня понимает. Но полиция все на вас валит, будто по вашему недогляду дело такое случилось. И все это газетчикам наговорила. Ведь все сплетни от полиции идут, скажешь нет? Я-то знаю, ты со мной не спорь! — напирал Шумилов. — Поэтому ты в полицию меня не посылай, я тамошнего брата знаю… Я хочу репортаж написать, чтоб все поняли, что с вашей стороны никакой вины нет, всякий человек имеет право именины собственные отпраздновать. Тем более что праздновать вы сели уже под вечер, так?
— Однозначно-о-о, — протянул Варфоломей и сделал рукой такой жест, как будто что-то отрубил. — Все правильно-о говорите, господин репортёр!
Шумилов запустил руку во внутренний карман и извлек портмоне. Это была вещь, которую не стыдно было продемонстрировать и в высшем обществе: крокодиловой кожи, с изящными латунными уголками, множеством хитрых отделений, другими словами — это было достойное хранилище больших денег.
Дворники зачарованно смотрели на это чудо в руках визитера и на то, как в его руках появилась пятирублевая ассигнация. Зажав ее между пальцами, Шумилов обратился к Щёткину:
— Ну что, Анисим, может, пошлем Варфоломея за штофом и фунтом севрюжки?
— Тык я метнусь! — Варфоломей даже подскочил с места, демонстрируя готовность мчаться бегом.
— Хватит! — Щеткин досадливо хлопнул ладонью по столу. — Попили ужо! Не будет водки…
Варфоломей упал на стул и с такой болью в глазах посмотрел на старшего дворника, что без всяких слов можно было прочитать крайнюю степень душевного страдания, пережитого им в эту минуту.
— Даже Господь Бог на седьмой день… — начал было он, но Анисим резко его осадил:
— Чего-о?!
Варфоломей замолчал. Для Шумилова так и осталось загадкой, как именно младший дворник намревался приплести библейскую историю о сотворнии мира к собственному намерению попить водки за счет «репортера».
Отказ Щеткина от совместного возлияния несколько расстроил планы Шумилова, но не очень сильно, поскольку у того в запасе имелся альтернативный вариант соблазнения слабых духом.
— Вот что, братцы, я спаивать никого не собираюсь. Работа есть работа, я же все понимаю, чай, сам на работе нахожусь! Газета наша солидная, уважаемая, выплачивает гонорары героям очерков. Если вы поможете мне составить очерк, то получите гонорар как соавторы, — проговорил Шумилов, не убирая с глаз деньги и портмоне.