— Марго, не слова больше, прекрати меня компрометировать в глазах нашего нового друга! — завизжала Варварина.
— Ах, ну да, как я могла ошибиться, конечно же, не конногвардейцы, а кавалергарды патронировали наш скромный шантан. Так что, господин Шумилов, можете не сомневаться: у нас было оч-чень много работы. И только сейчас мы смогли освободиться от весьма утомительного мужского внимания. Со вчерашнего вечера мы отдыхаем и у нас… у нас всё ещё остается мадера. Галчонок, где наша мадера, давай скорее угостим господина Шумилова.
Галина скрылась в дальней комнате и через секунду вернулась с запечатанной бутылкой мадеры и бокалами.
— Нет-нет, благодарю за радушие, но мне сегодня предстоит много беготни по городу, — стал было отнекиваться Алексей, но Галина его прервала:
— Господин Шумилов, после маневров в Красном Селе в нашем кафе-шантане говорят так: «Враг должен быть уничтожен залпом! Пленных не брать, капитуляция не принимается». Я вижу по вашим глазам, что вы настоящий герой осады Плевны. Уничтожим врага вместе, я вам помогу!
Шумилов решил уступить женской настойчивости, тем более что совместное распитие мадеры служило прекрасным поводом для расспросов.
— Скажите, Галина Яковлевна, а у вас есть клетчатая юбка и черная сумочка с костяными ручками? — поинтересовался он, разливая вино по бокалам.
— Какие странные вопросы вы задаете одинокой женщине, Алексей Иванович, — не давая подруге вставить даже слово, затараторила бесцеремонная Марго, — ну при чем здесь юбка в клетку? Гораздо интереснее, что под… ха-ха-ха… Уверяю, вы были бы поражены необычностью открывшейся картины… ха-ха-ха…
Женщины захохотали прямо-таки истерично.
— Да и нет вовсе у меня такой юбки! — сквозь смех проговорила Галина. — Да я, знаете ли… люблю, чтоб оборки и рюши. А клетку не ношу из принципиальных соображений, — она подавилась новым приступом смеха, при этом черные полукружья ее глаз превратились в полосочки, а рот растянулся во все лицо.
— А насчет сумки? я
— Сумка? Так вы сумку ищете? Нет у меня такой сумки… Но я знаю, у кого есть и сумка, и клетчатая юбка именно такие, как вам надо. Была у меня одна подруга, ну, не подруга даже, а так — знакомая, мы с ней вместе в больнице лежали. Помнишь, Марго, в конце апреля, когда я два спектакля пропустила?
— Помню-помню. Расскажи господину Шумилову, как в этой больнице тебе первый раз довелось попробовать муравьиную кислоту и что из этого вышло… ха-ха-ха.
Последовал новый взрыв хохота, причем Галина, не справившись с собою, сползла со стула на пол, держась руками за живот.
— У нее как раз была такая, черная, с костяными ручками сумочка, — преодолев, наконец, приступ смеха, продолжила свой рассказ Галина. — Я ей ещё советовала, говорила, зачем тебе эта сумка? Из костяных ручек можно отличные украшения сделать — браслет, серьги — модный гарнитур получится. И даже ювелира хорошего предлагала, а она… нет, не понимают люди своей выгоды! — с сожалением протянула кафешантанная дива.
— И как же звали эту вашу подругу? — спросил Шумилов.
— Да не подругу, а знакомую просто, — поправила его собеседница. — Звали ее Катя, Екатерина Верейская. Она такая несчастная, такая несчастная! Она дочь князя Верейского, но ее в детстве похитили — да, такое случается у людей благородных, и родители долго не могли ее найти, да так и умерли. Представляете, у нее жених был — князь, миллионщик, красавец, ее любил до беспамятства. И надо же, прямо перед свадьбой с ним случается страшное происшествие. Он на охоте падает с лошади — и, ах, бьётся насмерть!
«Глупость какая-то, совершенно в духе французских романов», — подумал Шумилов, но вслух этого, разумеется, не сказал, а, напротив, изобразил на лице сочувственное изумление.
— Да, таковы трагические удары фатума, — совсем уж театрально произнесла Галочка.
— И что же ваша знакомая? Как она перенесла утрату? — спросил Алексей Иванович у примолкнувшей было рассказчицы.
— О, ужасно, ужасно! Она ходила по палате, как сомнамбула, она потеряла всякий интерес к жизни! У меня тоже тогда был… сложный период…
— У нашего Галчонка приключился нервный срыв, — воспользовалась замешательством подруги Марго. — Артисты так ранимы! При наших эмоциональных нагрузках это совсем неудивительно! Мы, актрисы, просто сгораем в горниле страстей! Наши души — это сосуды, наполненные…