— Что, черт возьми, происходит, Алексей Иванович? — задал встречный вопрос Путилин. — Какие-то приключения в духе французских романов. То странное задержание Дементия Кочетова, теперь вот — стрельба в доходном доме… Не слишком ли бурная для юрисконсульта жизнь?
— Мне нравится, Иван Дмитриевич, — пожал плечами Шумилов.
— Объясните, пожалуйста, что здесь произошло?
Шумилов принялся рассказывать, формально соблюдая канву событий, но при этом, разумеется, ничего не говоря ни о Семеновой, ни о Безаке. Последнего он просто назвал «неизвестным мужчиной с пистолетом». Путилина, разумеется, такой рассказ не удовлетворил. Скорее всего, он уже успел поговорить с Варнавским и имел определенное представление о случившемся.
— Что вы здесь вообще делали? — спросил Путилин.
— Я пришел забрать одну вещь.
— Ту, что извлекли из-под корней фикуса? — уточнил начальник сыскной полиции.
— Точно так.
— И именно за этой вещью явился мужчина с пистолетом?
— Именно.
— Он забрал у вас пустую жестяную коробку?
— Забрал.
— Давайте её содержимое сюда! — приказал Путилин, протягивая руку.
Шумилов извлек из внутреннего кармана векселя и отдал их. У Алексея не существовало законных оснований для отказа Путилину в его просьбе. Он лишь позволил себе толику сарказма:
— Вам эти документы ничего не скажут.
Путилин пролистал бумаги, пробегая глазами их содержание, и, видимо, испытал разочарование.
— Откуда вы узнали о существовании этой «закладки»? — спросил он, наконец.
— Это адвокатская тайна.
— Вы не адвокат! И не официально зарегистрированный помощник присяжного поверенного.
— Разумеется. Но, тем не менее, я выполняю поручения присяжного поверенного Карабчевского. Обратитесь за разъяснениями к нему.
— Зачем же к нему, — явно раздражаясь, ответил Путилин. — Я разговариваю с вами. Нежелание отвечать на мои вопросы может быть расценено как противодействие правосудию. Я могу арестовать вас.
— Интересно будет узнать, какова окажется формулировка в арестном ордере. И что скажет градоначальник, когда узнает, что в столице арестовывают помощников адвокатов, работающих по скандальному делу? — парировал Шумилов. Разговор приобретал совершенно ненужную остроту, и это начинало его беспокоить.
— Все это кончится тем, что вас в конце концов убьют, и тогда последуют вопросы уже ко мне, как начальнику сыска, по поводу того, почему в столице происходит подобное? — пробормотал Путилин. — Вы мне лучше ответьте вот на какой вопрос: случившееся сегодня находится в какой-то связи с задержанием Дементия Кочетова?
— Прямой связи нет абсолютно никакой, — заметив недоверие во взгляде Путилина, Алексей приложил руку к груди. — Клянусь вам, никакой связи.
— Но все случившееся происходит в рамках дела Мироновича?
— Да.
— Хорошо. Вы понимаете, что не должны, не имеете права вести самостоятельный розыск?
— Разумеется. Я не подменяю собой полицию.
— У меня в этом нет никакой уверенности. Я так понимаю, что вы сумели что-то раскопать. Может быть, не вы лично, а Карабчевский, но за что-то вы хорошо зацепились. Я не лезу в адвокатскую тайну, я лишь пытаюсь анализировать ситуацию. Скажите, я правильно понимаю происходящее?
— В принципе, да, — кивнул Шумилов.
— Полагаю, вы нашли убийцу или кого-то, кто на него очень похож. И этот человек не Миронович, — заключил Путилин.
— Да, ваш вывод, Иван Дмитриевич, в целом правилен. Разумеется, этот человек не Миронович, поскольку последний является подзащитным Карабчевского.
— Алексей Иванович, вы — законник и прекрасно знаете, что, получив существенные для объяснения уголовного дела сведения, вы обязаны поставить в известность инстанции, занятые следствием. Ваша самодеятельность может причинить розыску непоправимый вред. Вдруг найденный вами убийца скроется? Вдруг он покончит с собой? Вы с Карабчевским нарушаете закон и вы еще удивляетесь, на каком основании вас можно подвергнуть аресту! Вы заигрались, вам не кажется? — с возмущением в голосе воскликнул Путилин.
Но тут уже возмутился Шумилов:
— Вот уж воистину, Иван Дмитриевич, переложили с больной головы на здоровую! В моей работе не было бы надобности, если бы Следственная часть нашей многомудрой прокуратуры вела дело должным образом и отрабатывала все возможные версии. Если бы из удобного обвиняемого не делали козла отпущения. Наконец, если бы ваши помощники работали оборотистее и со сноровкой. Но поскольку государственные инстанции оказываются не в силах защитить интересы и доброе имя простого человека, то делать это ежедневно приходится мне, Карабчевскому и сотням других адвокатов по всей Российской империи. Каким таким «противодействием правосудию» вы мне пеняете? Я ему не противодействую, а, напротив, подталкиваю его, дабы это ленивое и нечистоплотное животное окончательно не забылось в летаргическом сне!