— Ну, что ж, фокус не новый. Я расскажу всё как есть. Совесть моя чиста. Законов я не нарушал, действовал в интересах своего работодателя, а таковым являетесь вы, Николай Платонович. В кассу я пришел вместе с полицейским, который, как я понимаю, действовал официально. Печатей не срывал, улик не прятал и не подбрасывал. Прокуратуре мне нечего предъявить.
— Ну, вот и славно. Знаете, фактор внезапности поражает иной раз не только преступников, но и честных людей, выбивая почву из-под ног даже у очень сильных людей. Я подумал, что лучше его исключить.
— Спасибо вам, Николай Платонович, — сердечно поблагодарил адвоката Шумилов.
Вызов в прокуратуру действительно последовал, только не на следующий день, а через два дня. Из этого промедления Алексей Иванович справедливо заключил, что следователь Александр Францевич Сакс не питает особенных надежд на официальный допрос своего бывшего коллеги и, более того, не знает, как подступиться к этому делу. Он, разумеется, был прекрасно осведомлен о характере занятий Шумилова и, судя по всему, всерьёз не рассчитывал прижать его.
В принципе, так и вышло. Общение с Саксом, если продолжительные монологи последнего можно было назвать словом «общение», затянулось почти на полтора часа. Александр Францевич пытался «разговорить» Шумилова, но последний был чрезвычайно лаконичен и отвечал только на конкретные вопросы. Кульминацией разговора явился вопрос, заданный следователю Шумиловым: «Будут ли против полицейского Боневича выдвигаться обвинения в преступлении по должности?»
Подбрасывание улик и фабрикация свидетельских показаний, устроенные сотрудником полиции, подпадали именно под определение «преступления по должности». Сакс помялся и, в конце концов, признал, что «вопрос не будет рассматриваться в такой плоскости». Это означало, что фактически Боневича ни в чем обвинять не станут. То обстоятельство, что он привел с собой в ссудную кассу Семёнову и Шумилова, в худшем для Боневича случае будет названо халатностью.
Сакс попросил Шумилова рассказать о розысках Семёновой и о сути сделанного ею признания. Просьба представлялась совершенно бессмысленной. К великому неудовольствию Александра Францевича, его собеседник и тут оказался крайне неразговорчив. Весь рассказ Шумилова о розысках Семеновой уложился буквально в дюжину предложений.
Расстались они, уставшие друг от друга. Шумилов был измучен велеречивостью напыщенного следователя, а Сакс, в свою очередь, раздражен немногословностью юридического консультанта.
Прошло несколько дней, когда свежим солнечным утром, уже безотчетно пахнувшем весной и скорыми оттепелями, Алексей Иванович ехал в вагоне конки. Солнечные блики на полу от блестящих медных поручней вибрировали и дергались при каждом резком движении вагона. Вагоновожатый с сумкой через плечо задремывал, пригревшись на солнышке, припекавшем сквозь оконное стекло. До уха скучающего Шумилова донесся быстрый говорок тощей дамы с ридикюлем на остро выпирающих из-под платья коленках. Обращаясь к своей спутнице — такой же востроносой, с водянистыми серыми глазами, она пересказывала ей свежую колонку «Уголовной хроники».
— …Занималась правкой очерка о деле Мироновича. Там очередная сногсшибательная новость! Вы слышали, эта несчастная, Екатерина Семёнова, опять призналась в том самом убийстве! Представляете?! Она же сначала отказалась от всех признаний, теперь же все отыграла назад. Странно, правда же? Она заявила, что не считает допустимым, чтобы подозрение, построенное на её словах, падало на невиновного.
«Экий странный зигзаг», — подумал Алексей Иванович. Ни в какое благородство душевных порывов Семёновой он, разумеется, не поверил. Но и объяснить этот странный с позиций здравого смысла финт тоже не мог. Хотя при чем тут здравый смысл? Может, все гораздо проще и циничнее? Никакого смысла, никакого рассудка, одни голые инстинкты? Может, просто убедилась, что обещания Безака в вечной любви, переданные ей за решетку, — сплошное надувательство? А раз так — можно и самой в тюрьму, и его наказать? Но вот что будет делать следствие? Куда пойдет дальше господин Сакс? Ведь неглупый, в общем-то, человек, должен уже понять, с кем имеет дело. Оценивая данные и против Мироновича, и против Семеновой, неужели он не сможет подняться над личными амбициями? Зада-ачка…