После того, как все напились, Артем отцепил ведро и вернул его хозяину, тихо поставив на невысокое крылечко. Мимоходом он встретился взглядом с Ольгой, и в первый раз не отвёл взгляда, почувствовав что-то новое в себе и в ней, незнакомое и по-настоящему доброе. Уже в сумерках, натыкаясь в темноте друг на друга и спотыкаясь, без всяких чувств, с одной лишь дикой усталостью, студенты вползли в село.
У печки колдовали дежурные. По тому, как их встретили, нетрудно было догадаться, что путешественников заждались. Всем хотелось поделиться впечатлениями, и место как нельзя лучше располагало к этому. Да и рассказать было что. В этот вечер было что-то теплое, приятное от долгих посиделок у печки.
Бренчание гитары, как магнит, притягивает своей наивностью и простотой. Кое-кто неторопливо потягивает папироску, пуская дым в прохладный ночной воздух. При тусклом свете лампочки-переноски видны довольные, даже счастливые глаза девчонок. Они светятся в темноте огоньками, обжигая внешне равнодушных парней. Из трубы вылетают искорки и, поднимаясь над землей, исчезают в ночной мгле. Успев промыть косточки друг другу, все потягивают из больших кружек чай, передергиваясь всем телом от его крепости. Под впечатлением дня кто-то пишет письмо домой.
Намотавшись за день, Артем ковырялся с фотоаппаратом. Волновал механизм перемотки. Зная наизусть весь фотоаппарат, он по звуку мог определить его слабые места. Несмотря на усталость, Артем испытывал какой-то прилив сил. Ноги гудели от бесконечной ходьбы, но чувство это было приятным, к тому же, эти нагрузки были ерундой, в сравнении с теми, что доводилось испытывать раньше. Вокруг беззаботно резвились те, кто оставался в лагере, но это нисколько не раздражало его. Даже веселило. Герка, как всегда, дурачился. Артем поймал себя на мысли, что не держит на него зла, хотя, желания общаться с ним по-прежнему не было. Братья бренчали на гитаре, то и дело вырывая ее друг у друга. Поражал репертуар: от блатных песен до романсов. Некоторые даже нравились Артему. Сам он не пел, воспринимая этот инструмент, как полный пережиток и проявление меланхолии. Но некоторые песни заставляли задуматься, открывая мир совсем в других красках. Вокруг гитары сидели полусонные девчонки, и тоже что-то мурлыкали себе под нос.
Пашка, здоровый и горластый, искоса поглядывал на них.
Артем давно обратил внимание, что каждый из парней по-разному смотрит на девчонок.
Герка – хам. Тут говорить было нечего. Болдырев заискивал и вечно блеял, как овца. Но на нем «ехали» все, кому не лень. Якуты, Коля и Саша, на девчонок смотрели исподлобья и немного смущались. Девчонки относились к ним запросто и с полным доверием. Карапет, самый красивый, с чёрной бородой и пышной шевелюрой, смотрел на слабый пол, как на детей. Он оберегал всех и не позволял при девчонках ругаться. Взгляд Бочкаря понять было невозможно. Глаза его бегали, как колесики, и никогда не останавливались. Огромные руки он прятал позади тела и всегда по-доброму улыбался. Но его всерьез никто из девчонок не воспринимал, а только как тягловую силу. Пашка пожирал глазами. Не зная, с какого боку подойти к особе, он выкручивал фортели, почище Геркиных, но выходили они не так изящно. Глаза его блестели и становились масляными. На своего брата он ни в чем не походил, и со стороны казалось, что это два совершенно разных человека. Дима держался немного обособленно и близко не подпускал. Не потому, что боялся, скорее, не желал обидеть. Было в его глазах что-то скрытное, то, что Артем не мог уловить. Иногда Артёму казалось, что он не тот, за кого себя выдаёт. Он часто вступал в перепалку с девчонками, не делая поправки на пол, чем часто огорчал окружение, и не позволял в свой адрес никакой критики или юмора. Артему нравилась его позиция тем, что мужчина должен быть первым, даже в творчестве. Димка редко рассказывал про армию, но все песни были оттуда. Артем завидовал всем, кто служил в армии.
Неожиданно для себя, он вспомнил надпись на скале. Ему представился человек, ползающий по отвесной стене, колупающий куском железа монолит, и Артём подумал, что этот человек был не сумасшедшим, но на грани. Какие чувства или обстоятельства, могли так захлестнуть душу человека и ради чего? Кому какое дело до чьих-то переживаний? Однажды Артему попалась странная книженция. Там было что-то о религии, в общем, бред. Но одна мысль была ему понятна. Что все наши слова – это обращение к живому. А там неважно, что мы подразумеваем под этим – Бога или природу. Или самого человека. И если что-то привносится в нас в виде мыслей и поселяется в душе, то это на всю жизнь. Это не что иное как свыше.
За свою недолгую жизнь, Артем, слава богу, кое-что испытал и узнал. Но, как оказывалось, ничего важного так не сказал и не сделал.