На верхней ступеньке лестницы Елена помедлила – сердце снова ёкнуло, а ноги отяжелели. Но отступать было поздно – на неё вновь смотрели эти ужасные янтарно-жёлтые глаза; встретившись с ними, она начинала двигаться, словно марионетка, словно кукла на верёвочке, а внутри разверзалась звенящая, дрожащая, тошнотворная пустота. Она будто с трудом преодолевала сопротивление воздуха, а грудь её разрывалась как в вакууме.
У Виктора дёрнулись кончики губ, он с трудом заставил себя опустить глаза и не поморщиться при виде этой ужасной помады. Нет, ещё рано, ещё не время, она сама придёт к нему.
Мендес сам сел за руль. Мощный автомобиль нес их к ресторану «Мирава» в 20 километрах от города, в небольшой придорожной гостинице – у Марты это место вызывало неприятные ассоциации, но теперь там всё было иначе.
Часть здания оставалась ещё в лесах, остальное сверкало свежими радужными вывесками, обновленным фасадом, причудливыми пристройками: баром, казино, дневным кафе, видеосалоном, обширной стоянкой для машин. Марта видела это место словно впервые – Венцель бы сразу потерялся в этом великолепии, такого бродягу, как он, здесь просто не стали бы терпеть.
Мендеса, видимо, ожидали – к нему поспешно подбегали служащие, но Мендес, склонив голову, открыл дверцу сам, Марта и Елена выбрались наружу – Елена была неловкой, едва не зацепилась ногой о подножку, чудом не упала. Голова ее кружилась от света, шума, обилия праздного народа, чрезмерно громкой музыки – на открытой веранде бара под крутящимся розоватым светильником танцевало несколько пар. Мендес предложил руку Марте и Елене – Елена, дёрнув плечом, оставила ее висеть в воздухе, потом зачем-то оглянулась с тоской – машину Мендеса отгоняли на стоянку, бежать было некуда.
Двери перед ними почтительно распахнулись, Мендес хозяйски огляделся – неплохо, неплохо, после открытия второй половины переоборудованной старой гостиницы здесь прибавится иностранцев – этого ему и надо.
«Завтра же ускорю стройку», - думал он. – «Время не ждёт…»
Дородный сияющий метрдотель с гордостью вел их по зале в отдельный кабинет. Елена, открыв рот и вытянув шею, как гусёнок, оглядывалась по сторонам и казалась себе замарашкой – какие ковры, какие зеркала, какие картины, какие надменные сверкающие дамы, открытые лоснящиеся спины, светящийся макияж невероятных оттенков… Она глянула на старенькие туфли-лодочки – кажется, она забыла их начистить. А еще она забыла подпилить ногти… А еще…
Они прошли мимо фонтана. Около маленькой площадки, где играло джазовое трио, свернули к кабинету, стоящему особняком – он примыкал к прозрачной стене с видом на тихую часть парка, где фонари бросали причудливые тени на деревья и клумбы; передняя же панель ширмы, сдвинутая при желании, давала обзор всего зала в целом. Это был личный кабинет Мендеса.
На столике уже стоял аперитив и красивая фигурная бутыль незнакомого вина для дам - португальский бальзам, плюс крошечный графинчик с коньяком: Мендес не мог многого позволить себе на этой неделе, алкоголь не должен был попасть в перегонный куб.
Елена хотела сесть сбоку, чтобы видеть парк, но Мендес усадил её напротив себя, и она тут же уткнулась взглядом в скатерть. Официант принёс закуску: фруктовый салат, фаршированные маслины, холодную телятину в желе, разлил тёмное вино в прозрачные рюмки.
- Нет, нет, я не буду! - поспешно сказала Елена.
Марта взглянула на Мендеса.
- Неужели? – притворно удивился тот. – Ну а если чуть-чуть…
- Да, дочка, ты взрослая, чуть-чуть не повредит. – Марта сама не понимала, почему уговаривает её. Ей не хотелось портить вечер случайностями, но не знала, как для этого вести себя с таким странным человеком – любезным, но с жёстким взглядом. Она робела перед ним и втайне тянулась к нему – недопустимые чувства. И Елена это чувствовала. Насупившись, она сделала глоток, не дожидаясь никого – было очень вкусно. Совсем не похоже на то дешёвое кислое вино, что они с ребятами тайком пробовали на пикниках за рекой.
- Браво! – усмехнулся Мендес. – Первая проба прошла успешно. Что ж, раз так, то предлагаю первый тост – за сказочный возраст!
Все выпили.
- Прошу принять от меня скромный подарок, – сказал Мендес. – Он, конечно, пустяк, для такой даты и царского сокровища мало…